О началах

6.34. А теперь давай обдумаем слова Марка, написавшего, что Иоанн, проповедуя, говорил так: «Идет вслед за мной Тот, Кто сильнее меня» (Мк. 1, 7), что, конечно же, равно по значению словам «Идущий вслед за мной сильнее меня» (Мф. 3, 11); однако, написав затем: «И я не в силах, склонившись, развязать ремень сандалий Его» (Мк. 1, 7), он представил уже не то же самое, что Матфей. Ибо одно дело – нести обувь, уже, несомненно, развязанную и снятую с ног, другое – склонившись, развязать ремень обуви. И раз – как сказали бы верующие – нет у евангелистов ничего ошибочного или ложного, следовательно, и то и другое произнесено Крестителем в различных случаях, и в том и в другом он движим различными мыслями. Так что не одним и тем же – как полагают некоторые – руководствовались евангелисты, по-разному его вспоминая и будучи неточны в припоминании каждого отдельного из речений или событий.[111]

Поэтому нести обувь Иисуса есть нечто великое, но также нечто великое – склонившись к нижним частям телесности Его (дабы узреть здесь некий образ), разрешить каждую из касающихся тайны воплощения неясностей, как бы представленных в образе ремня обуви. Ибо есть один затвор тайн – как и один ключ гносиса, – которые даже великий среди рожденных от женщин сам по себе не в силах разрешить или открыть, ибо только связавший и скрывший одаряет тех, кого пожелает, развязыванием и открытием ремня сандалий Своих и закрытого.

6.35. Если в словах об обуви есть нечто мистическое, то не должно этим пренебречь. Итак, я полагаю, что вочеловечение, когда Сын Бога принял плоть и кости, есть одно из этой пары обуви, а сошествие в ад (каким бы вообще он ни был) и путь вместе с Духом в темницу – другое. О сошествии в ад сказано в пятнадцатом псалме: «Ты не оставишь душу мою в аду» (Пс. 15, 10), а о совместном с Духом пути в темницу говорится во всеобщем послании Петра: «Умерев плотью, оживотворен в Духе, в Котором и проповедывал, придя, духам обретающимся в темнице, бывшим непокорными, когда ожидало божье долготерпение в дни Ноя, построившего ковчег» (1 Пет. 3, 18–20). И тот, кто умеет представить в достойных словах оба Его пришествия, поскольку и сам склонится умом и сойдет вместе с Ним в ад, а также с небес и от тайн божественности Христа спустится к необходимо имевшему место пришествию Его к нам, когда Он обулся человеком, – тот в силах развязать ремень обуви Иисуса. И обувшись человеком, Он обулся и мертвым, ибо «для того Иисус умер и воскрес, дабы властвовать и над мертвыми и над живыми» (Рим. 14, 9). Оттого и обулся Он и живущим, и мертвым, пребывающим на земле и пребывающим в аду, «дабы властвовать и над мертвыми и над живыми». И кто на самом деле достаточно силен, чтобы, склонившись, развязать ремень такой обуви, а развязав, не оставить, но посредством новой силы поднять и нести, удерживая понятое в памяти?

Пусть не будет оставлено нерассмотренным, что у Луки, равно как и у Иоанна, соответствующее место написано без «склонившись». Ибо можно, как уже показано, склонившись, развязать обувь, связанную для рассмотрения, но можно сделать то же самое, сосредоточившись на высотах возвышающегося Слова, дабы увидеть Его без обуви и свободным от всего незначительного, то есть как Слово Само по Себе, как Сына Бога.

6.36. Быть «не в силах» не есть то же самое, что быть, как пишет Иоанн, «недостойным». Ибо можно, не будучи достойным, быть в силах и можно, будучи достойным, еще не быть в силах. Ведь даже если дары даются вопреки выгоде и не в «соответствии с верой» (Рим. 12, 6), то это дело человеколюбца Бога, когда Он, предвидя вред от самомнения и гордости, которые последовали бы за этим, не дает силу, соответствующую достоинству. Доброте Бога свойственно превосходить в благодеянии благодетельствуемого, опережая время, когда он станет достойным, и прежде, чем он станет достойным, украшая его силой, дабы он вслед за этой силой пришел и к тому, чтобы быть достойным; и вовсе не по причине достоинства своего придет он к силе, опережая таким образом одаряющего и предупредив Его дары. Вот почему у трех евангелистов Креститель говорит, что он не «в силах», а у Иоанна – что он «недостоин». Однако не исключено, что тот, кто говорил, что он еще не в силах, обрел силу, хотя бы не был в то же время и достоин; и опять же, не исключено, что тот, кто, не будучи достоин, говорил, что он недостоин, пришел к достоинству. Разве только кто-нибудь скажет, что поскольку смертная природа не вместила в себя того, чтобы по достоинству развязать и нести эти сандалии, то истинным оказывается, что никогда вообще она не будет в силах или достойна развязать ремень сандалий Его. Ведь сколько бы мы ни вместили в себя, остается еще то, что никогда не может быть помыслено, ибо, как сказано в Книге Премудрости Иисуса сына Сирахова: «Когда закончит человек, тогда начнет, и когда успокоится, тогда начнет сомневаться» (Сир. 18, 6).