О началах

6.55. Ради того, чтобы увидеть нечто исключительное в том, что Он как овца веден был на заклание и как агнец пред лицом стригущего безгласен, мы обратились к слову о мучениках и к изложению в пользу тех, кто умер вследствие мучительных состояний. Ведь если не без основания говорили это греки, а также если хорошо сказано о мучениках, что они есть сор мира, и апостолы из-за этого же названы «отбросами среди всех» (1 Кор. 4, 13), то что должно думать и сколь великим признавать Агнца Бога, для того принесшего Себя в жертву, чтобы взять на Себя грех, причем не некоторых, но всего мира, ради чего Он и страдал? Ибо «если кто согрешит, то мы имеем заступника пред Отцом, Иисуса Христа, праведника, и Он есть умилостивительная жертва за грехи наши, и не только за наши, но и за грехи всего мира» (1 Ин. 2, 1), поскольку «Он есть Спаситель всех людей, а особенно верующих» (1 Тим. 4, 10); и Он Своей кровью «стер долговую запись о нас» и уничтожил ее, дабы не обнаружилось даже следов вычеркнутых грехов, и «пригвоздил ее к кресту» (Кол. 2, 14); Он же, «сняв с Себя земную оболочку, изобличил в открытую начальства и власти, восторжествовав» (Кол. 2, 15) на кресте. А мы, теснимые, учимся дерзать в этом мире, видя причину дерзновения в том, что мир побежден и, очевидно, подчинен победившему его.[171]

И все народы, освобожденные от прежних властителей, служат Ему, потому что через Свои страдания Он «защитил слабого от сильного, и защитил бедного, у которого не было защитника» (Пс. 71, 12). И этот же Спаситель, через Свое уничижение уничиживший угнетателя,

[172]

пребывает мыслимым солнцем пред наисветлейшей церковью, образно называемой «луной», и пребывает во веки веков. Уничтожив же Своими страданиями врагов, Он, Господь сильный и мощный в брани, нуждается в очищении, но только от Отца, Который может дать Ему таковое в силу Его благородных деяний. Поэтому Он не разрешает Марии прикоснуться к Себе, говоря: «Не касайся Меня, ибо Я еще не взошел к Отцу, но иди и скажи братьям Моим: „Иду к Отцу Моему и вашему, Богу Моему и вашему“» (Ин. 20, 17).

6.56. Когда же Он, победоносный и несущий трофеи, отправляется, восстав из мертвых в теле (ибо как иначе должно понимать слова «еще не взошел к Отцу Моему» и «иду к Отцу Моему»), тогда некие силы говорят: «Кто Он, идущий из Едома в одеждах красных из Восора, столь величественный?» (Ис. 63, 1), а те, кто сопровождают Его, обращаются к стоящим у врат небесных: «Властители, поднимите врата ваши, и вы, врата вечные, поднимитесь, и да войдет царь славы» (Пс. 23, 7). Кроме того, они, увидев Его, если можно так сказать, с окровавленной десницей и целиком исполненным славными деяниями, спрашивают: «Отчего же платье Твое красно, и одежда Твоя, как у топтавшего полный чан?», на что Он отвечает: «Я раздавил их» (Ис. 63, 2–3). Поэтому истинно, что Он нуждается в омовении «в вине платья Своего и в крови винограда одеяний Своих» (Быт. 49, 11). Забрав наши немощи и приняв наши болезни,[173] взяв на Себя грех всего мира и стольких облагодетельствовав, Он, пожалуй, принял крещение большее любого, когда-либо мыслимого у людей, и, на мой взгляд, именно о Нем было сказано: «Крещением должно Мне креститься, и как томлюсь Я, покуда оно свершится!» (Лк. 12, 50). И, дабы, неся столь смелую речь, я выстоял пред мнениями большинства, пусть скажут нам они, считающие Его мученичество величайшим крещением,[174] более которого нельзя помыслить, почему же тогда вслед за ним Он говорит Марии: «Не касайся Меня»? Ведь скорее до́лжно было позволить коснуться Себя, когда бы и в самом деле Он получил совершенное крещение через таинство страдания.