О привидениях и не только

«Она пришла. Я знал, что она придет, с того самого вечера, как увидел ее на горе, и прошлой ночью она пришла, и мы сидели и смотрели друг другу в глаза. Ты, разумеется, скажешь, что я свихнулся, не оправился от болезни, слишком много работал, что услышал глупую сказочку и это все плод воспаленной фантазии, – но она, тем не менее, пришла. Существо из плоти и крови? Эфемерное существо, созданное моим воображением? Какая разница! Для меня эта женщина была реальной.

Она пришла прошлой ночью, когда я сидел один, работал. Каждую ночь я ждал ее прихода, прислушивался, жаждал, теперь я это знаю. Я услышал ее легкие шаги по мосту, тихий стук в дверь. Она постучала трижды – тук, тук, тук. Внутри у меня все похолодело, кровь застучала в висках. Я ждал, вцепившись в спинку стула, и стук повторился – тук, тук, тук. Я поднялся и задвинул засов на двери, которая вела в крытый коридор и другую комнату. Потом открыл тяжелую входную дверь, ворвался ветер, разметав на столе мои бумаги, и женщина вошла, а я закрыл за ней дверь. Она скинула капюшон с головы, развязала шейный платок и положила на стол. Потом села перед огнем, и я заметил, что ее босые ноги влажны от ночной росы.

Я подошел и стал смотреть на нее, а она улыбнулась – странно, озорно, но я мог положить душу к ее ногам. Она молчала и не двигалась, мне тоже не хотелось говорить. Теперь понятно, почему те, кто поднялся на вершину, говорят: «Давай разобьем здесь палатку. Нам тут хорошо».

Сколько прошло времени, не знаю, но в какой-то момент женщина подняла руку, прислушиваясь, и из другой комнаты донесся какой-то шум. Она быстро накинула капюшон на голову и исчезла, неслышно затворив за собой дверь. Я сдвинул засов на внутренней двери, подождал – все было тихо, – сел и, должно быть, скоро заснул на стуле.

Проснувшись, я мгновенно вспомнил о шейном платке, который могла оставить женщина, и уже начал подниматься со стула, чтобы спрятать его, но жена сидела за накрытым к завтраку столом, подперев подбородок руками, и смотрела на меня с каким-то новым выражением в глазах.

Она поцеловала меня холодными губами, а я пытался убедить себя, что мне все это приснилось. Но днем, проходя мимо открытой двери – жена стояла спиной ко мне, не замечая, – я увидел, как она достала шейный платок из ящика и стала разглядывать его.

Я говорил себе, что это шейный платок жены, что вся эта история – плод моего воображения, а если нет, то моя странная гостья была не призраком, а женщиной. Но с другой стороны, если человек может отличить другого человека от призрака, тогда прошлой ночью рядом со мной не сидело существо из плоти и крови. Да и откуда здесь взяться женщине? Ближайшее высокогорное пастбище в трех часах ходьбы для крепкого мужчины, а тропы опасны даже днем. Какая женщина могла пройти по ним ночью? Какая женщина могла выстудить воздух вокруг себя до такой степени, что кровь стыла в моих жилах? И однако если она придет вновь, я заговорю с ней и протяну руку, чтобы понять, живая она, или это только воздух».

Пятое письмо:

«Мой дорогой Джойс! Сомневаюсь, увидят ли твои глаза эти письма. Отсюда мне никогда их тебе не отослать. И тебе покажется, что писал их безумец. Если я когда-нибудь вернусь в Англию, то, возможно, покажу их и буду вместе с тобой смеяться над ними. В настоящее время я пишу их для того, чтобы потом спрятать, – слова, изложенные на бумаге, спасают меня, отпадает необходимость выкрикивать их.

Теперь она приходит каждую ночь, садится на свое место у огня и смотрит на меня этими глазами, и адское пламя ее взгляда сжигает мне разум. Иногда она улыбается, и тогда моя душа покидает меня и принадлежит ей. Я даже не пытаюсь работать. Сижу и прислушиваюсь, жду ее шагов по скрипучему мостику, шороха травы у двери, легкого стука в дверь. Мы еще не обменялись ни словом. Каждый день я твержу себе: «Когда она придет вечером, я заговорю. Протяну руку и прикоснусь к ней». Однако когда она приходит, все силы покидают меня.

Прошлой ночью, когда я стоял, глядя на нее, и моя душа наполнялась ее удивительной красотой, как озеро лунным светом, губы ее раздвинулись, и она поднялась со стула. Повернувшись, я подумал, что увидел бледное лицо, прижавшееся к оконному стеклу, но оно тут же исчезло. Она завернулась в плащ и ушла. Я отодвинул засов, который задвигал всегда, прошел в другую комнату и, взяв фонарь, осветил кровать. Мюриэль лежала с закрытыми глазами, как во сне».

Отрывок из следующего письма:

«Я теперь боюсь не ночи, а дня. Я ненавижу эту женщину, с которой живу, которую называю женой. Я боюсь ее холодных губ, боюсь проклятия ее каменных глаз. Она увидела, она узнала, я это чувствую. Знаю. И однако она обвивает руками мою шею, и называет меня любимым, и приглаживает мои волосы лживыми, мягкими руками. Мы говорим друг другу глупые словечки любви, но я знаю, что ее жестокие глаза повсюду преследуют меня. Она готовит свою месть, и я ненавижу ее, ненавижу, ненавижу!»

Часть седьмого письма: