О психологии западных и восточных религий (сборник)

933 Наш текст вовсе не является музейной древностью: в других подобных текстах и во многих других формах все вышеописанное живо в душе индийцев. Эти формы пронизывают их сердца до мельчайших деталей, и такая жизнь кажется европейцам совершенно чуждой. Индийская душа была сформирована и воспитана не буддизмом, а йогой. Сам буддизм есть порождение духа йоги, которая много старше и универсальнее той исторической реформы, которую осуществил Будда. С этим духом так или иначе должен сдружиться всякий, кто стремится понять изнутри индийские искусство, философию и этику. Наше привычное понимание, основанное на наружном, внешнем, здесь отказывает, безнадежно расходится с сутью индийского духа. Но в особенности мне хочется предостеречь от столь частых ныне попыток подражания восточным практикам. Как правило, из этого не выходит ничего хорошего, кроме искусственного отступления нашего западного рассудка. Конечно, если человек готов во всем отказаться от Европы и действительно сделаться йогином, со всеми вытекающими из этого факта этическими и практическими последствиями, если он готов сидеть в позе лотоса на шкуре газели под пыльным баньяном и проводить свои дни в безмятежном не-бытии, то по поводу такого человека я буду вынужден признать, что он постиг йогу на индийский манер. Но тому, кто на это не способен, не следует даже притворяться, будто он понимает йогу. Он не может и не должен отрекаться от своего западного рассудка; напротив, должен его укреплять, чтобы опытным путем, без подражательства и обезьянничанья, усвоить из йоги ровно столько, сколько вообще возможно для нашего рассудка. Ведь тайны йоги значат для индийца столько же, или даже больше, сколько значат таинства христианской веры для нас; мы не позволяем чужакам смеяться и осквернять наше mysterium fidei

(таинство веры), и нам не пристало недооценивать или принимать за абсурдные заблуждения эти диковинные индийские представления и практики. Тем самым мы лишь закроем себе доступ к разумному их пониманию. Правда, у себя в Европе мы настолько далеко зашли по этому пути, что даже духовное содержание христианских догматов в ощутимой степени скрылось за рационалистическим и «просвещенческим» туманом. Поэтому мы с такой легкостью недооцениваем все то, что нам незнакомо и непонятно.

934 Если мы вообще хотим что-либо понять, это возможно для нас только по-европейски. Да, многое постигается сердцем, но разуму трудно угнаться за ним с интеллектуальными формулировками, чтобы придать понятому подобающее выражение. Присутствует также и постижение в уме, в особенности посредством научного разума, где остается мало места для сердца. Самому читателю мы предоставляем решать, пользоваться ли одним или другим способом, а сами попробуем обратиться сначала к уму, чтобы отыскать или перекинуть мостки между йогой и европейским ее пониманием.

935 Для этого придется вернуться к рассмотренным выше символам и на сей раз изучить их смысловое содержание. Солнце, с которого начинается этот символический ряд, есть источник тепла и света, несомненное средоточие зримого для нас мира. Как податель жизни, оно всегда и повсюду воображалось либо как само божество, либо как его образ. Даже в мире христианских представлений это излюбленная allegorie Christi (аллегория Христова). Вторым источником жизни, особенно в южных краях, считается вода, играющая заметную роль в христианских аллегориях — вспомним, например, четыре райских реки или те воды, что текут из-под порога храма (Иез. 47:1). Эти воды уподобляли крови, стекающей по боку Христа. В этой связи упомяну также о разговоре Христа с самаритянкой у колодца (Ин. 4:5 и далее) и о реках живой воды от «чрева Христова» (Ин. 7:38). Медитация о солнце и воде наглядно пробуждает такие и сходные с ними смысловые связи, а медитирующий движется от видимых явлений к их подоплеке, то есть к скрытому за объектом медитации духовному смыслу. Тем самым он переносится в область психического, где солнце и вода утрачивают свою физическую предметность и становятся символами психических содержаний, а именно, образами источников жизни в индивидуальной психике. Наше сознание ведь не творит само себя, оно поднимается на поверхность из неведомых глубин. Оно постепенно пробуждается у ребенка — и каждое утро вырывается из пучины сна, то бишь из бессознательного состояния. Оно подобно ребенку, который ежедневно рождается из материнского лона бессознательного. При тщательном изучении бессознательных процессов мы понимаем, что сознание не просто находится под влиянием бессознательного, но непрерывно исходит из него посредством бесчисленных спонтанных представлений и проблесков мысли. Медитация о солнце и воде тем самым оказывается чем-то вроде спуска к душевным истокам, даже к самому бессознательному.