О социализме и русской революции

В теснейшей связи с этими коренными взглядами на отношение к буржуазному либерализму находится взгляд на условия и формы классовой борьбы вообще и на значение парламентаризма в частности. Другой из почитаемых ветеранов русской социал-демократии изложил эту сторону вопроса в классической в некотором смысле речи на Стокгольмском съезде партии. Красной нитью проходит через эту речь взгляд: дайте нам только добраться до правильного буржуазного строя, до какой бы то ни было конституции, с парламентом, выборами и т. д., тогда мы уже сумеем вести классовую борьбу как следует, тогда мы уже станем на твердой почве социал-демократической тактики, созданной долголетним опытом германской партии. А пока нет парламента, то нет и самых элементарных условий для классовой борьбы. И вот тот же уважаемый теоретик русского марксизма тщательно отыскивает в нынешней российской действительности хоть малейшие «зацепки» для классовой борьбы — «зацепки» — это любимое выражение в данной речи, — усматривая их в самых хоть бы карикатурных намеках на парламентаризм и конституцию. Тут поистине нужно сказать словами Гёте: «Человек, который резонерствует, подобен животному, которое водят все вокруг по бесплодной полянке, между тем как кругом расстилается сочное зеленое пастбище».[30]

Этим резонерам кажется, что нет арены для классовой борьбы, между тем как социал-демократия не имеет инициативы, силы, не умеет объять те возможности, те широкие перспективы, какие выдвигает история.

В разгаре настоящей революции в России нет возможности вести классовую борьбу, а есть только ничтожные «зацепки». Все политические требования пролетариата «и дажа сама республика» — отмечает оратор — не есть собственно выражение классовой борьбы, ибо они не представляют ничего специфически пролетарского. Но ведь в таком случае — дабы опять обратиться за справкой к практике международного рабочего движения — в Германии мы и до сих пор не ведем собственно классовой борьбы, ибо, как известно, вся повседневная политическая борьба германской социал-демократии направлена на требования так называемой программы-минимум, содержащей почти исключительно демократические лозунги, как всеобщее избирательное право, неограниченное право союзов и т. д. И мы отстаиваем эти требования против всей буржуазии. Но даже такие, наиболее пролетарские по форме требования, как рабочее законодательство, не представляют, как известно, ничего специфически социалистического, а формулируют только требования прогрессивного капиталистического хозяйства.

Таким образом, анализ, не признающий характера классовой борьбы за политическими лозунгами пролетариата в настоящей революции, является не столько образцом марксистского мышления, сколько тем состоянием духа, которое характеризуют обыкновенно словами: ум за разум заходит. В самом деле, необходима очень упорная предвзятость для исключительно парламентарной формы политической борьбы, чтобы не замечать в настоящий момент в России грандиозного размаха классовой борьбы, а отыскивать только ощупью и спотыкаясь слабые ее «зацепки», дабы не понимать, что и все политические лозунги настоящей революции, именно потому, что буржуазия от них отреклась или отрекается, являются такими же проявлениями классовой борьбы пролетариата. Менее всего следовало бы именно русской социал-демократии недооценивать это положение. Ей достаточно взглянуть на себя же, на свою новейшую историю, чтобы понять, какое колоссальное воспитательное значение имеет в настоящий момент классовая борьба еще до всякого парламентаризма.

Достаточно вспомнить, чем была русская социал-демократия до 1905 г., до 9 января, и что она представляет собою теперь. Полгода революционного и стачечного движения после января 1905 г. превратили ее из маленькой кучки революционеров, из слабой секты в громадную массовую партию, и беда социал-демократии не в трудности отыскать «зацепки» для классовой борьбы, а, наоборот, в трудности охватить и использовать то необъятное поле деятельности, которое ей открывает гигантская классовая борьба революции. Среди этой борьбы искать спасения и хвататься — как утопающий за соломинку — за малейшие намеки на парламентаризм как на единственный залог классовой борьбы, еще только предстоящей, после победы либералов — это значит не понимать, что революция — это творческий период, когда общество распадается на классы. В общем, та схема, к которой хотят приноровить классовую борьбу русского пролетариата, есть грубая схема, которая нигде в Западной Европе не была осуществлена, и она является только грубым сколком с полной разнообразия действительности.