О театре и не только

Когда я поступал во ВГИК, было за 500 абитуриентов на режиссерский факультет. Со многими познакомился. Встретил даже односельчанина из Сибири Володю Куценко. Мария Омшанова, наша сельчанка, знала его. Она сейчас живет в Элисте. Потом он остался в Москве. Женился. Когда писали режиссерский сценарий я оказался за одним столом с москвичем Адольфом Блатом. Он поступал уже в третий или четвертый раз. «Как ты легко проскакиваешь», – недоумевал Адольф. Он так и не поступил. Ушел в другие структуры, далекие от кино и успокоился. Так этот Адольф постоянно мне твердил: «Понимаешь, я еврей, да еще имя Адольф, да такая фамилия – Блат. Ужас! Ну, какой нормальный профессор меня примет на свой курс. Я уже и к русским, и к евреям пробивался на курс. Не фартит!». А парень он был умный, толковый, но бесшабашный. От еврея такого не ожидал. Возле ВГИКа стоит милиционер. Адольф подходит и спрашивает, где мол, ВГИК. Милиционер показывает. Адольф не унимается: «А Гуманитарный университет молодежи, т.е. ГУМ где находится?». Милиционер долго думает и указывает в другую сторону. Адольф опять: «А где находится…». Милиционер не выдерживает и басит: «Тебе ВГИК нужен или ГУМ?». Адольф мямлит: «Да мне в туалет нужно».

Как-то во ВГИКе показывали в учебном театре студенческий спектакль режиссерского факультета Зигфрида Кюна «Карьера Артура УИ» Брехта. УИ (Гитлера) играл Николай Губенко. Впоследствии актер, режиссер. Сели. В зале мэтры кино Э.Гарин, Л.Кулешов, Ю.Райзман и студенты. Только спектакль начался, Адольф Блат заерзал, стал оглядываться по залу. Зрителей много. Можно и покуражиться. Червячок зашевелился в мозгу. На сцену выбежал Николай Губенко в роли УИ (Гитлера). Блат Адольф вдруг заорал на весь зал: «Гитлер капут!». Студенты грохнули. Профессора заворчали. Кто-то крикнул: «Выведите из зала хулигана!». Адольф вышел. Мне стыдно, и я углубился в кресло. Я же сидел с ним рядом. На следующий день я у него спросил: «Зачем тебе нарываться, ты же поступаешь?». Он отвечает: «А меня они все равно не примут. Я изгой. Я еврей. Да еще Адольф, да еще Блат». «Ты зря комплексуешь», – говорю ему. Он как взорвался: «Ты что меня не понимаешь? Мы уже три дня с тобой знакомы, а ты мне голову морочишь! Это я им в пику! Это мой протест!». «Какой же это протест? Ты же вызываешь к себе неприятие», – не сдаюсь я. «Ты понимаешь, Борис, я изгой. И я как Спартак, раб, не сдаюсь», – громко объяснялся Адольф на улице.

Прохожие оглядывались на странного субъекта. Это было в 1963 году. Публика была не такая. До гласности еще далеко. А как выпьет пива – туши лампу. Однажды в кафе он стал бить себя в грудь и громко говорить: «Да, я Адольф, но не Гитлер! Я гуманист, я интернационалист. А эти гавенные коммунисты трусы!». Я выскочил из кафе, как будто за мной гонится милиционер. А Блат Адольф вышел из кафе и смеется: «Что? Тоже струсил? Вот, вот! Все вы конформисты! Не так надо жить!». Я ему зло: «Слушай, ну меру надо знать! Что ты этим докажешь и кому? Пусть народ привыкает к свободе слова», – продолжал Адольф. «Ты что всех москвичей 10 миллионов будешь приучать?!»– горячился я. «А тебя они не унижают?» – загадочно спросил Адольф. Я замолчал. Он был прав, и я его понимал. «Ты тоже изгой!» – и резко ушел.

В первый и последний раз встретил такого бесшабашного и не осторожного еврея.

ГЛАВА 9. ПЕРВЫЙ РАСКОЛ В КАЛМЫЦКОМ ТЕАТРЕ

«Тьмы низких истин мне дороже. Нас возвышающий обман» А. Пушкин

Гениально сказано великим поэтом.

Сейчас читателю больше по душе читать биографии, воспоминания, документы великих людей и простых смертных про белое и черное. Не лакированные, не причесанные воспоминания задним числом. Не такие идеальные, бескровные, бездушные герои. «Низкие истины» больше заражают и заряжают, и учат чему-то, чем «возвышающий нас обман».

Нет идеального человека и человечество не идеально. Не будет рая на земле, но и не надо жизнь превращать в ад. Все люди разные по характеру, воспитанию, образованию, мировоззрению… У кого-то чрезмерно завышенная самооценка, много тщеславия, много гордыни, ничем не обоснованное самомнение, самолюбие, а некоторые просто «зашиблены» своей гениальностью». Есть, правда, здравомыслящие и адекватные личности, но их единицы.

Книги о жизни и творчестве М. Плисецкой, Г. Вишневской, И. Смоктуновского, В. Золотухина, Л. Гурченко больше заражают и заряжают читателя. Мемуары и биографические книги стали не похожи на мемуарные произведения авторов ХΙХ и начало ХХ веков. Тогда писали приглаженные и благопристойные воспоминания. Сегодняшние авторы не стесняются, не скрывают свои минусы, «грешки». Пишут кто были враги, друзья, кто или коллективное письмецо-очернение накропали, сколько пил и с кем, сколько раз был женат и т. д.