О театре и не только

Так, что я обыкновенный калмык брал Зимний дворец штурмом. А так хотелось, чтобы наш соплеменник снялся в главной роли фильма. Чтобы население Элисты было 500 тысяч, чтобы была студия «Калмыкфильм». Чтобы поезд ходил из столицы в столицу и чтобы мы не плелись в хвосте цивилизации. И тогда бы я не врал всем любопытным в России. Да, что уж, теперь. Надо довольствоваться тем, что у нас есть государственность, территория. И терпеливо идти к оптимистическому состоянию. Братья калмыки! Судьба нашего народа, в наших руках! – как говорил вождь с калмыцкой кровью.

Я провинциал или из захолустья?

Мы, элистинцы, живем в Европе. Элиста по статусу – столица. Есть правительство, министерства всех отраслей, кроме морского пароходства. Всякие комитеты, подкомитеты, телевидение, радио, театры, много газет, общества по связям с зарубежными странами, кроме Буркина-Фасо. Монголия, Синцзян стали как наши районы, только на отшибе. Туда катаемся. Побратимы с американским городом Хауэллом. С Америкой некоторые соотечественники на дружеской ноге. В общем, все в миниатюре как в Москве. Только нет метро и больших памятников Церетели.

Я считаю себя провинциалом, а мне постоянно напоминают, что я живу в захолустье. Провинция все-таки статус. А захолустье – это образ жизни. Это глушь, глухомань, застой, затхлость, деградация, Мухосранск. Элиста – столица! А не захолустье. Пусть будет провинциальная столица, но не захолустная столица. А кто превращает в захолустную столицу? – публика, среда, мы, жители. Вот только не надо взъерошивать гнев, господа, и выпускать пустой бесполезный пар квасного патриотизма. Мы все иногда, ненароком скатываемся в болото захолустья. Своим поведением, внешним видом, сквернословием, хамством, равнодушием к окружающим, отсутствием здорового патриотизма. Много азиатчины, а она тянет к захолустью. Азиатчина – это не принадлежность к азиатской нации. Европеец европейцу говорит:

– В тебе много азиатчины.

Ну, так повелось. Имеется в виду образ жизни: бескультурье, злость, неряшливость в одежде, грязь и т.д. Традиции – уважение к старшим, к другому полу, к окружающим исчезает. Японцы – азиаты, но никто с Запада не скажет, что от них азиатчиной прет. Вот с кого надо брать пример.

В статье «Ржавчина» я намекнул только на одну прослойку нашего города, общества. Они доконали не только меня, публику, но и приезжих. Когда газета «ЭК» попросила продолжить и расширить эту тему, то, не боясь гнева соплеменников, покажу на примере, как мы из провинции впадаем в захолустье. А разница есть. Захолустье рангом ниже провинции. Захолустье – это кранты. Ниже ничего нет.

Давно это было. Лет 5 назад. Пришел я в одну структуру за справкой, а там только две длинноногие красавицы балакают о глобальном. Засмотрелся на эту красоту и тихо стою. А красавица красавице: «Ох, как надоели эти люди из захолустья! Шастают тут!». А увидев меня, улыбаясь молвила: «Это я не про вас». Я им конфетки: «Это возбудитель к творчеству и хорошему настроению». А чтобы не смущались и подчеркнуть, что я не обиделся, говорю:

– А я тоже из захолустья. – Посмеялись. Справку получил. Такие красивые, а такую характеристику выдали обо всех нас. Из захолустья! Иногда красота дружит с умом. Заметано! Надо проверить эту характеристику про нас. С тех пор я вижу такое, что роман можно сварганить. – А вы учитесь не смотреть, а ВИДЕТЬ! – говорю знакомой, которая после статьи «Ржавчина» упрекнула меня, что нет никакой «элиты» в городе, и разрядил назревавший межнациональный конфликт конфеткой.

Пошел опять за справкой для справки, чтобы получить другую справку. Захожу к чиновнику. Поздоровался, стою. А чиновник с головой уткнулся в компьютер, как во всех структурах. Подошел к столу, а чиновник играет в компьютере в покер. Ну, как везде. Думаю, не надо его злить и себя. Ушел. Чиновники, чтобы обезопасить себя, как бы чего не вышло, страхуются бумажками. Чиновники – особая нация! И они не дают нам дремать. И мы постоянно за чем-нибудь бегаем. Бежим злые, неулыбчивые. Напоролся на такого злого, неулыбчивого.

– Все на кладбище торопятся, Андреич! Сигарету даже не стрельнуть, а тут трубы горят. Выручай! – проворчал знакомый.

– Чего такой злой? Улыбайтесь, господа элистинцы! – неудачно и не вовремя брякнул я.

– Чему улыбаться? – приземлил меня знакомый и выматерился. А я опять, чтобы отвести его от грустных мыслей, наивно так стал разводить антимонию:

– Вот у тебя в организме сердце, почки, печень – это твое, а улыбка для людей.

– Брось ты, Андреич! Тут трубы горят, а он про кишки! После твоей статьи «Ржавчина» кандидаты наук на тебя обиделись. О своей жизни подумай! – и ушел. Ну, думаю, кандидаты наук сделают мне вендетту. Или кирпичом по голове. Придется на Страсбургском или Элистинском суде озвучить их фамилии. И вдруг по голове отборный мат. 50-летняя беряшка по мобильнику чихвостит кого-то. Рядом ее 10-летняя дочка и дети шныряют. Прохожие улыбаются, услышав родную речь, и дают оценку:

– Молодец, баба!