О театре и не только

Но есть разница от этой «касты». Я не побирушничаю, не хожу в одежде из «бутиков» и от меня не прет «дорогим парфюмом». Я писал о маленькой прослойке, которая (зашибись!) зачеркивает другую, здоровую часть публики. И не надо обобщать и защищать прослойку аборигенов и валить на Россию, Путина, Орлова и кого еще там, что мы заражены азиатчиной и захолустными приметами. Не надо валить на социальную несправедливость, а всё это глубже.

Пьянство – это что, социальная несправедливость? Глубины тут нет. Распущенность, деградация! Социальная несправедливость есть и зашкаливает. Но эта другая «песня». Когда-нибудь замахнусь и на социальную несправедливость, и конкретно, с примерами, если не прибьют «гасконцы» и «элита». Читаешь иногда статьи – все намешано, как будто читаю статью Зюганова или передовицу газеты «Правда». Я только сакцентировал, что мы, часть публики, ржавеем и впадаем в захолустье. Обидчивые мы. Перед ударом в спину шилом, я крикну: «Я не прав! Убивайте меня! Виноваты не вы, а я!». Вот и газета «ЭК» зуб на меня точит. – Борис Андреевич, вы, что романы пишите в газету? Места нет! – улыбаясь, ворчит главный редактор. А то, что я написал, это отличие от других провинций. Даже от Дивного. И то, что мы в списке регионов последние, похвально. А будем мы, скажем, в середине списка, нас никто не заметит и не запомнит. В хвосте списка мы у всех на виду, нас запомнят. И нечего стыдиться и скромничать. Скромность – путь к забвению. Ничего. Россия нам поможет, а не загнивающий Запад.

– А что делать с захолустьем? – спрашивает у меня здоровая часть публики.

Трест «Калмыкстрой» – бастион, флагман стройки!

Часто рассказывал всем, как я строил коммунизм в тресте «Калмыкстрой». Я был рабочим классом! А после правления Бориса Ельцина, приняв на грудь «наркомовские» сто грамм говорил: «Я в тресте «Калмыкстрой» начал строить коммунизм, а Ельцин развалил коммунизм и державу». Друзья улыбались и предлагали выпить за мой коммунизм образца 1958 года, когда после «курорта» Сибири, после 13 лет унижения и прозябания, я, как и все соплеменники вернулся на Родину.

После рассказов мамы про Элисту в сибирском концлагере без конвойных, но с комендантом, приехал и ужаснулся. Я в воображении нарисовал такое Париж в подметки не годился. А тут землянки саманные и несколько остовов каменных развалин. Но в городе торжествовал энтузиазм и ликование! В воздухе висела положительная энергетика. И я подхваченный этим энтузиазмом решил вложить свой кирпичик в строительство светлого будущего. Пришел в трест "Калмстрой" к кому-то обратился устроиться на работу. Мне указали на деда. Обратись, мол, к нему. Это был Сергей Цаганович Куринов. Начальник отдела снабжения. А деду тогда было лет 40. Мне было 17 лет. Старше меня все были деды. Лицо приятное, улыбчивый.

«Грамотный?» А я, как на уроке, учителю: «10 классов кончил». «О-о-о… ученый. Ладно, будешь агентом по снабжению». Я обалдел. Агент. Разведчиком что ли? Да еще по снабжению. Кого снабжать? И чем снабжать? В голове каша, сумбур, помутнение, а спросить стесняюсь. А Сергей Цаганович как командарм:

«Завтра к 8-ми сюда. И штаны эти узкие сними. Одень какие-нибудь шальвары!» И ушел. А при чем тут агент? Какая разведка? Приходят ребята рабочие и 2 сторожа.

«Нас к тебе прикрепили», доложили новые агенты, а рабочий Миша Халгинов мне популярно все объяснил: «Мы под твоим началом будем сгружать, а сторожа будут смотреть, чтоб никто не стибрил доски и пр.»

Вокруг все пусто. Ни одного дома, ни землянки. Это потом все настроили. Пустыня Кара-Кум. На отшибе 5 тополей и всё. Мозги все-таки работают и думаю: «Ну, вот тут погибель моя пришла. Молодость загублена. Все строятся. Разворуют. Тюрьма. Опять Сибирь. А может дальше, Колыма». Но в молодости оптимизма через край. А тут Миха Халгинов подбадривает:

«Не боись. Ну, украдут. Прикроем». «Ты что? Это же тюрьма!» – наскакиваю я на Мишу, а он толковый парень. Успокоил меня, агента. А сам, как резидент, вербовал меня оставаться. В общем, убедил меня.

Еще про Мишу Халгинова. Привозят грузовики из Дивного доски, пилястры, окна, двери и т.д. для щитовых домов. Я расписался в накладной, и шофёр уехал. Неделя так прошла. А Миша резидент на меня полкана: «Ты что не считаешь сколько досок, дверей, окон?! Ты же растрату сделаешь! Шофера может воруют. А ты расписался, не считаешь и стоишь, как постовой!» А мне никто не сказал, что кроме расписки в накладной надо считать всю эту дребедень, что в накладной. Так меня Миша выручил из неминуемой тюрьмы. «Сергею Цагановичу ничего не говори», – предупредил я своего «агента» Мишу Халгинова.