О театре и не только

Тогда трактовка Чацкого в исполнении Сергея Юрского, вызвал жаркий спор среди студентов-режиссеров, но сторонники Юрского одержали верх. Классика была прочтена по-современному, хотя текст Грибоедова был сохранен, но звучало по-новому и узнаваемо. В те годы главные режиссеры Вивьен и Товстоногов дружили. Вивьен однажды пригласил Товстоногова в театр Пушкина ставить спектакль «Оптимистическая трагедия» и получил за это Ленинскую премию. Они были властителями дум того времени. У них была цеховая взаимовыручка. Не то, что сейчас.

В институте я общался с Сандро (Александром) Товстоноговым, который учился на параллельном курсе. Иногда приходилось занимать рубль на чай, винегрет. Забегали в «загнивающее» диссидентское кафе «Сайгончик». Это было негласное прозвище кафе на Невском проспекте. Георгия Александровича прозвали Гогой еще в Тбилиси, а сына Александра тоже звали на грузинский манер уже в Ленинграде – Сандро. Когда Сандро работал главным режиссером в театре Станиславского в Москве, то я заходил к нему в кабинет на правах старого знакомого ещё в 80-х годах прошлого столетия. В его кабинете всегда сидели режиссеры Анатолий Васильев (его знаменитые спектакли «Взрослая дочь молодого человека», «Серсо») и Иосиф Райхельгауз. Сандро мне говорил, что они метят на его должность. После смерти отца Сандро вернулся в Ленинград под крыло Кирилла Лаврова.

В 1972 году меня по разнарядке отправили на стажировку в Вахтанговский театр на 3 месяца. Потрясающе! Москва! В Вахтанговском театре великолепные актеры, но режиссура там в то время была не на высоте. И я решил перехитрить судьбу. Переиграть место стажировки и уехать в Ленинград к Товстоногову, где была передовая режиссура и когорта талантливых актеров, да и дочка там жила. Благо еще до начала стажировки время было. Но у мэтра же надо взять разрешение. Приехав в Питер, позвонил Сандро и попросил домашний телефон отца. Сандро дал. Позвонил мэтру, представился, попросил об аудиенции. Товстоногов назначил встречу в театре.

Встретились, как договаривались, в театре. Он провел в кабинет, посадил в кресло за маленький столик, включил свет и направил на меня. На улице был день, и в кабинете было светло. Закурил. Пока закуривал сверлил меня своими рентгеновскими глазами, сквозь мощные линзы в роговой оправе. Я, естественно, волновался.

– Вы главный режиссер? – пробасил мэтр. Голос – отличительная краска мэтра.

– Нет – ответил я.

– Главный национальный режиссер? – снова не унимался мэтр.

– Нет – как заведенный твержу я.

– А почему? – загнал он меня в тупик.

Откуда я знаю, что в голове у чиновников нашего министерства – подумал я, но уклончиво ответил:

– Да у нас свои подводные течения.

– Понятно – сказал Товстоногов. Пауза. – Значит руководство не думает о национальных кадрах.

Он знал, как обстоят дела в национальных театрах и на периферии. Сам прошел школу в Тбилисском ТЮЗе, работал в Алма-Ате

– Какое население в республике, в Элисте? – начал вновь спрашивать меня мэтр.

Плюсовать, врать мэтру, неудобно. Это другим можно навешать «лапшу на уши». Ответил просто:

– Мало.

Георгий Александрович закурил. Я уже приготовился к расспросам о театре, а он неожиданно спросил:

– Сколько лет вы были в Сибири?

– 13 лет – выпалил я.

Знает, что нас выселяли, а другие не в курсе. Интеллигенты вшивые! – пронеслось у меня в голове.

– Республике помогают? – спросил мэтр.

Я сделал паузу, чтобы дать достойный ответ, не обижая верхнюю и местную власть, брякнул: – У нас же пятилетний план. Что наметят в плане, то и выполняют. Мэтр понял, что вибрирую и деликатно ухожу от острого вопроса и спросил:

– Как относятся к театру? Зритель бывает?

До этого я читал в газете статью Товстоногова о посещаемости зрителей театра, и ответил, чтобы угодить профессионалу: «Все зависит от качества спектакля».

– Это верно. Стажировку разрешаю, только и в Министерстве культуры СССР возьмите разрешение, – и мэтр встал. Аудиенция окончилась. И я на радостях рванул в Москву. А там начальник управления театров Минкульта СССР, гроза всех периферийных режиссеров Елена Хамаза сказала: «Что за самодеятельность, почему вас не устраивает Вахтанговский театр?! Все рвутся к Товстоногову! Будете стажироваться согласно разнарядке!».

Чиновники все одинаковы на всех уровнях – это особая каста и особая нация.

1973 году я получил Диплом на фестивале Румынской драматургии в СССР за спектакль «Титаник-вальс» Мушатеску. Вызвали в Москву для торжественного вручения награды в зале ВТО (Всероссийское Театральное общество). В президиуме главные режиссеры Товстоногов, Плучек, Любимов, Варпаховский. Представитель Румынии вручил диплом Товстоногову, потом режиссеру театра Вахтангова Варпаховскому, и тут же объявили режиссера театра им. Басангова Бориса Шагаева. Я знал, что диплом получу, но чтобы после Товстоногова, Варпаховского! Иерархия у нас везде. А тут, видимо, румын что-то напутал. Вахтангов, Басангов. В общем, я, никому незнакомый, неизвестный азиат, вышел после мэтров.