Напрасно ты бранил свой роман
[389]. Те отрывки, которые нам удалось прочесть, очень и очень неплохи. Конечно, описательная часть много выше действенной, сюжетной, но тут уж ничего не поделаешь. Напиши, пожалуйста, как относятся к роману в Ленинграде, каковы вокруг него толки, что говорят о нем в ГИХЛ’е.То полуобморочное состояние, которое было у меня в КИЕВЕ, прошло. Прошло не сразу — и после него остались в наследие лютые бессонницы, изводящие меня хуже всякой чахотки. Но той тяжести, которая давила меня, уже нет и в помине.
Здесь — жара. Нам странно читать, что Вы в Ленинграде ходите «без пальто». Мы ходим без пиджаков, без чулок — и то изнемогаем от солнца.
Мама, к сожалению, заболела своей аритмией. Сейчас проходит, а было пять суток очень мучительных. Мама много читает, у нее отличная комната, и вид у нее с балкона такой потрясающий, что никак нельзя к нему привыкнуть. Впрочем, она тебе сама напишет обо всем.
Скажи Татке, что я был в «Артеке» — и пришел в неистовый восторг. Это самое счастливое место на земном шаре. Я очень рад, что Татка побывала там. Пусть учится на отлично, чтобы еще раз провести там июль или август.
Дела у меня в Москве такие:
1. В каком положении «Лирика», которую я составил для старших ребят
[390]?2. Седьмое издание «От двух до пяти»
[391]?3. Стихи Квитко
[392]?4. Мои сказки?
5. Хуже собаки?
Адрес наш: Северный Кавказ. Кисловодск. Санатория КСУ.
Марине — любовь!
Мама напишет тебе завтра.
Наваливаю на Вас кучу дел:
Очень рад предстоящему съезду молодых и старых Чуковских в Москве. Это Вы чудесно придумали!! Мы будем приблизительно числа 10-го. Спасибо, спасибо Марине за великолепное письмо. Коле надо отдохнуть вовсю, поездить по СССР, забыть о пере и бумаге.
Если Боба освобожден, телеграфируйте об этом.
Целую всех четырех. Я пишу… беллетристику. Выходит бездарно, но я пишу.
Здесь ночи стали
Спим при открытых дверях (на балкон). Воздух сверхъестественный. А Сочи! Сочи!
Милый Коля! Спасибо тебе за возню с нашими скучнейшими делами. Оказывается, мама переплетчику
Здесь чудесно. Вчера была такая жара, что даже на горах душно. Мама уже оправилась после гриппа. Здесь старики Лукницкие.
Здесь Мих. Лозинский. Читал свой чудесный перевод Данте
[396].Здесь Маршак. Интригует даже здесь и отравляет мне воздух.
Здесь Лежнев
[397]. О сем умолчу.Здесь академик Губкин
[398]. Сидит с нами за одним столом. Ему 65 лет, а все зубы целы, шевелюра густая, как у юноши (седая), походка быстрая.Здесь составитель алгебры Киселев
[399]; ему 84 года, а он до того прыткий, что, стоит мне поговорить с кем-нибудь, он подбегает и спрашивает:— С кем это вы говорили?
Марину целуем тысячу раз. Поздравляем ее с днем рождения. Надеемся отпраздновать этот день в Москве.
Впрочем, успеешь и сюда. До сих пор живем мы в Кисловодске хорошо. Мама (не сглазить!) очень поправилась. Скучаем по