О Викторе Некрасове

После этого Виктор Платонович рассказал мне содержание своей новой повести «Если бы да кабы в саду выросли грибы…», а в последнюю встречу вспомнил о ней и стал сожалеть, почему не дал мне ее прочесть, она же коротенькая, всего сто страничек. Я уже не помню, но, наверно, я не догадался в то время, когда он мне о ней рассказывал, попросить эту повесть почитать. Вообще в наших коротких встречах мы что-то упускали важное, потому что происходили они урывками, в вечерние часы… Только в один день мы, туристы, были освобождены после обеда, вот тогда-то и смог Виктор Платонович свозить меня на русское кладбище, где нас сфотографировал Виктор Кондырев (пасынок Некрасова) на фоне кладбищенской церквушки. Эту и другие фотографии я получил оказией и думал ли, гадал, что эту фотографию смогу опубликовать через пять лет в «Московских новостях»! Тогда я думал: как хорошо, что у меня в архиве находится эта фотография и что, может быть, когда-нибудь, когда уже нас не будет, извлекут ее на свет Божий. Оказалось по-другому, но только Виктор Платонович до публикации этой фотографии не дожил всего один год!

В день его смерти радиожурналистка Фатима Салказанова, его большой друг, принесла ему «Московские новости», где мне впервые удалось сказать несколько слов о Викторе Некрасове. Была в этом интервью и цитата из стихотворения А. Галича: «Сколько раз мы молчали по-разному, но не против, конечно, а за…», но имя поэта меня попросили убрать, и когда Некрасов стал говорить обо мне что-то хорошее, Фатима резко возразила, вполне резонно: «Ну что же он в таком случае Галича цитирует, а имя его назвать не посмел?» На это Некрасов сказал так: «Я уверен, что имя Галича вычеркнули в редакции газеты. Наверно, решили, что два таких имени, как Некрасов и Галич, для одной советской статьи многовато».

О, как знал Виктор Платонович наши нравы! Точно это же самое сказал Фалин главному редактору по телефону, это случилось при мне, — в одной статье два имени эмигрантов многовато… Когда же Ф. Салказанова прочла ему то место из интервью, где я высказывался за то, что обязательно надо переиздать у нас повесть В. Некрасова «В окопах Сталинграда», Виктор Платонович заметил: «До чего же быстро там всё меняется, до сих пор они переиздавали и говорили, что нужно переиздать, только книги тех эмигрантов, кто давно умер, а теперь им разрешают говорить это о книгах живых людей». Увы, не попади мое интервью именно в тот номер, а хотя бы в следующий, Виктор Платонович не увидел бы эту газету и ничего бы не смог сказать, потому что вечером этого дня он… умер…

Но то, что она дошла до него, живого, явилось для меня хоть каким-то небольшим утешением, что в последний день его жизни он получил весточку с родины, из которой увидел, что его помнят и любят… Все эти подробности я взял из рассказа Фатимы Салказановой «Последние дни Виктора Некрасова», опубликованного в «Русской мысли» вскоре после кончины Виктора Платоновича.

Полагаю нужным заметить, что некролог, напечатанный в «Московских новостях» 13 сентября 1987 года и подписанный Г. Баклановым, Б. Окуджавой, В. Лакшиным и мною, вызвал резкие критические отзывы в эмигрантской печати. Упрекала меня и Ф. Салказанова, что я подписал его. Возражения, критику и неприятие этого некролога вызвали следующие строки из него: «…Не всегда ждала Виктора Некрасова удача. Написанное в эмиграции даже по чисто художественному счету не идет ни в какое сравнение с тем, что создано на родине. Всесторонняя оценка им написанного — дело будущего». Я тоже не нахожу их справедливыми, здесь сработал стереотип, относящийся ко всем писателям-эмигрантам, — то же самое писали и о Куприне, и о Бунине, и так же несправедливо. Но в тот момент нам, подписавшим некролог, было крайне важно лишь одно — чтобы некролог был опубликован в советской газете и читатели России узнали о смерти большого русского писателя не только от «голосов». Тем более мы уже знали, что «Литгазетой» отвергнут некролог, написанный Василием Быковым, а потому и пришлось пойти на компромисс. Скажу, что и в «МН» публикация прошла с трудом. Сейчас, когда публикуется в «Новом мире» «Архипелаг…» А. Солженицына, вспоминать об этом даже странно, ведь происходило это всего два года тому назад…

Прожить бы Виктору Платоновичу еще год, и мы, несомненно, встречали бы его в ЦДЛ, как встречали Коржавина, Копелева и Войновича, но, увы… И бесконечно горько думать, что мечте Виктора Некрасова — побывать на родине — не суждено было осуществиться. Горько не только для меня, но и для всех почитателей таланта автора «Окопов» и вообще для всех советских читателей, которые никогда не забывали его и продолжали любить, несмотря на то, что он был вне России.