Оазисы

Сколопендра вырастает до двух метров в длину. Сам он таких не видел, но верил тем, кто о таких рассказывал. А вот в полтора метра червяков с ногами он видал и не один раз. Но даже такая большая тварь может моментально зарыться в песок. Вот только что была – и нет её. Только рябь на песке осталась. И что ещё хуже, она не оставляет следов после себя. Ни одна её чёртова нога не оставляет следа на песке, потому что на конце у этой мерзкой твари есть жёсткая «борода» – куча длинных волос, которые заметают её след.

И теперь он шёл к дюне, даже уже начал подниматься на неё, а за собой тащил раскидистый куст колючки. И так же, как сколопендра он заметал за собой следы. Нет, замести глубокие человеческие следы в песке полностью, не получится. Но остальное доделает утренний ветер.

Он не полез на дюну с запада, он пошёл специально по длинному южному подъёму, впятеро удлиняя себе путь. Он шёл не по самой гряде, где идти было бы легче, он тяжело шёл по тёмному, восточному склону, утопая в песке едва не по колено, чтобы его не было видно в последних лучах заходящего солнца.

Горохов останавливался через каждые сто шагов. Приседал, отдыхал, прислушивался. Нет, ничего необычного не слышно. Только стрёкот саранчи и тявканье гекконов.

Если бы не недавнее ранение, он залез бы на эту двадцатиметровую дюну намного быстрее. Чуть отдохнув, он снова пошёл наверх по склону, таща за собой куст колючки.

А когда добрался до самого верха – удивился.

Дюны в степи бывают и по сто метров в высоту. Как правило, песок не может так лечь и лежать, он собирается вокруг каменных пород, вокруг утёсов или скальных гряд. А эта дюна выстроилась не вокруг утёса, она выстроилась вокруг старинного многоэтажного дома. Он видел такие дома. Раньше люди строили дома в пять этажей и даже выше. В старину, до пришлых, на земле было много еды, много воды. И людей было много, они многое умели. И строили пятиэтажные дома, в которых была мебель из дерева, делали разные электронные приборы непонятного назначения. Вот это и был как раз такой дом. Песок замёл его почти до крыши, но некоторые окна ещё не были засыпаны. В одно из них Горохов и залез, втащив за собой свой куст колючки.

Тут было тихо и, как ни странно, заметно прохладнее, чем снаружи, хотя никаких кондиционеров тут и быть не могло. Геодезист постоял – прислушался, включил фонарик. Нет, тут тоже, как и снаружи, кипела жизнь, просто тут не было шумной саранчи. Но в углу окна бился в паутине мотылёк, а по стенам шуршали и тявкали гекконы.

Он подошёл к окну, в которое влез и посмотрел из него. Луна уже появилась на небе, стало светлее, ему даже было видно дорогу, что вела в Губаху. Да, сомнений быть не могло. В него и в его бота, когда они искали мотоцикл, дарги стреляли отсюда.

Теперь ему нужно было найти лёжку снайпера, точное место, откуда они стреляли.

Горохов включил фонарик, положил обрез на перевязь и аккуратно пошёл из комнаты вглубь дома.

Он был уверен, что даргов тут нет. Они никогда не будут ночевать вне стойбища, если оно рядом. Пристав говорил, что стойбища кочевников находятся на востоке от города, в десяти километрах, в двух шагах от дюны. Значит, скорее всего, на ночь они возвращались домой. Отец Горохова говорил, что для бешеной собаки и десять вёрст не крюк. Отец читал старые книги, когда имел такую возможность, и много знал старых присказок и поговорок, которые были совсем непонятны его сыновьям. Они и слов-то таких, как «собака» и «верста» не знали, но понимали смысл сказанного.

Как-то при облаве на одно большое и сильно докучавшее всем племя, одну беременную бабу даргов поймали лишь в пятидесяти километрах от стойбища. За день эта зараза смогла пробежать пятьдесят километров по пустыне, её нашли только к вечеру благодаря дрону.

Тем не менее, ему нужно было соблюдать максимальную осторожность. Тем более что тут была одна сложность. Дарги – существа, выросшие в пустыне, и они, как никто другой, могли читать следы, а тут почти весь пол был заметён песком, и сделать шаг, не оставив следа, было очень сложно. Ему приходилось искать углы, свободные от песка, куски бетона или ещё что-нибудь, чтобы сделать пару шагов.

И так как он был осторожен и внимателен, он был вознаграждён. У сломанной железобетонной лестницы, где был пролом в стене, выходивший на западный склон дюны, он нашёл их следы. Ветром в пролом надуло песка, тут невозможно было не оставить следов. Он присел на корточки на куске железобетона и стал фонариком светить на песок.

Отпечатки босых ног ещё не замело вечерним ветром. Они относительно свежие. Оставившие их были беспечны, уверены в безопасности, иначе шли бы след в след. Нет, они ходили спокойно, оставляя контуры длинных тонких ступней. Это были дарги, их было двое, и они были молоды. Горохов пошёл по следу, светя фонариком и стараясь не оставлять отпечатков своих ботинок. Так он дошёл до одной комнаты. Даже не будь на лестнице следов, он узнал бы, что лёжка у них тут. Дикари есть дикари, где едят – там и гадят. Здесь они проводили многие часы у окна, и в этой комнате стоял запах фекалий.