Оберон

Секунду он молчал, не уверенный, что вообще ответит. Как бы ему ни хотелось.

— Иногда… — Бирьяр с удивлением обнаружил в своем голосе хриплые нотки. — Временами... Очень нелегко.

Она кивнула, одним движением выражая и понимание, и согласие, и поддержку. Бирьяр подался навстречу, уперев локти в колени, сложив руки.

— Меня готовили к этой должности настолько тщательно, насколько вообще возможно. Но симуляция... и реальные переживания... совсем не одно и то же.

— И еще одиночество.

— Да, в каком-то смысле. Не для протокола, конечно.

Теперь ее улыбку скрывала тень, но Бирьяр все равно мог ее разобрать.

— Здесь только мы. Я обещаю, услышит только... — прошептала она и провела пальцами по своей груди, очерчивая крестик, — мое сердце...

Он почувствовал, как узел, засевший где-то глубоко в кишках, стронулся и распустился. Все равно что разжать кулак, стиснутый до одури, до боли. Он судорожно вздохнул, задержал дыхание, и, выдохнув наконец, позволил себе нырнуть в темные воды:

— Иногда почти нестерпимо тяжело. Не постоянно, но бывает. Я как инородное тело, осколок, и Оберон гноится вокруг меня. Отторгает. Пытается выпихнуть.

Ее голос был мягок, но без тени жалости. Он не вынес бы ее жалости.

— Это ужасно, Бирьяр.

— Да. И я не представляю, что с этим делать.

Мгновение единственными звуками были едва слышное потрескивание остывающих стен и невнятный гул полуденного движения на дальних улицах. Лара завозилась в темноте и он вдруг обнаружил, что прекрасно осознает ее близкое присутствие. Телесное и очень реальное. Словно спасительная веревка, брошенная утопающему, ее рука коснулась его руки. Она придвинулась еще ближе, и у него сложилось странное впечатление, что она тянется к пистолету на его боку, а завладев им, продемонстрирует какую-то более глобальную точку зрения на все текущие проблемы. И только когда он почувствовал вкус ее губ на своих, в его мозгу взвыли все тревожные сигналы разом.

Он вскочил и в панике отступил в темноту комнаты:

— Мне жаль. Нет, нет. Мне очень жаль. Я не... Это не...

Он нащупал крышку стола, контрольную панель, включил светильники. Офис залил яркий свет дневного сине-желтого спектра. Лара удивленно смотрела на него, стоя на коленях в промежутке между двумя креслами. Бирьяр судорожно вытер о пиджак вспотевшие ладони. Язык еле ворочался во рту, словно у инсультника.

— Мы…— Бирьяр затряс головой. — Нам... Мы должны закончить интервью. Это было очень мило. Я очень рад вашей дружбе. Да. Нам... надо закончить интервью.

Он с силой сжал губы, чтобы заткнуться уже, прервать поток этого идиотского лепета. Лара поднялась на ноги; она смутилась далеко не так сильно, как он сам.

— Бирьяр, простите, — сказала она. — Я просто...

— Нет. Не нужно. Все в порядке. Все хорошо. Ничего не случилось.

Лара откинулась на спинку кресла, одернула платье. Бирьяр подошел ближе, но садиться не спешил. В его крови все еще клокотало электричество. Что если их кто-нибудь видел? И что он скажет Моне, потому что он должен будет что-то сказать Моне. Не сказать будет предательством. Он сглотнул.

— Я не хотела вас так испугать... — сказала Лара.

— Я не испуган, — ответил он, собираясь объяснить что женат, однако выдал нечто совсем иное. — Я лаконианец.

Лара скривилась в улыбке, как ему показалось, слегка виноватой. Подняла наладонник: палец завис над кнопкой старта, а глаза безмолвно вопрошали, уверен ли он. Но он уже снова был собой. Нет, не так. Он снова был губернатором Риттенауром. Так лучше. Она нажала кнопку и замершие на экране секунды побежали вновь. Бирьяр положил руки на спинку стула и вцепился в нее, словно докладчик в подиум. Вспомнил, на чем прервался разговор:

— Я действительно счастлив здесь находиться. Оберон — потрясающая планета с великим будущим. И я надеюсь своим служением помочь ему занять достойное место в ряду ярчайших центров науки и культуры человечества. И я знаю — у Высокого Консула те же амбиции насчет этого мира.

Он резко кивнул, больше себе, чем ей. Правильный ответ. Слова, которые следовало сказать. От человека, которым он должен быть.

Лара вскинула голову.

— Не хотите все же присесть?

* * *

Эта маленькая яхта старику не очень нравилась. Насколько знала Агнета, за все время, что она с ним работала, он пользовался судном раза три-четыре. Он вырос в приморском городе, но у нее не складывалось впечатления, чтобы яхты были там в большом ходу. Фактически старик находился здесь лишь затем, чтобы гарантированно уйти из поля зрения местной службы безопасности.

Он сидел, раскинув руки. К тонким усикам прибавилась двухдневная щетина. Солнце стояло над головой, свет отражался от воды и искусственной руки старика. Он курил сигару толщиной с большой палец, а длиной — с указательный. Город миражом вставал над горизонтом.

Женщина напротив них когда-то при первом знакомстве назвалась КарКарой. Теперь ее звали Лара, что подходило гораздо лучше.

— Богом клянусь, он был у меня в руках.

— Не стоило тебя торопить, — сказал старик.

— Я и не торопилась. Я его зацепила. У нас наладилось взаимопонимание. Он на меня запал.

— И в итоге?

Лара развела руками.