Обезьянья лапка

— Ключ от сарая, — повторила женщина, удивленно глядя на него. — Вы взяли у меня пару тряпок, когда мыли велосипед.

Келлер принялся проверять карманы и судорожно думать.

— Хм, — выдал наконец Келлер, — кажется, я его где-то оставил. Сейчас поищу.

Миссис Хау кивнула.

— Что-то вы неважно выглядите, — обеспокоенно заметила она. — Похоже, вы поранились сильнее, чем думали.

Келлер натянуто улыбнулся и покачал головой, после чего служанка вышла, а он опустился обратно в кресло, пытаясь унять дрожь в ногах.

Долгое время он сидел, не двигаясь, и рассеянно слушал, как миссис Хау суетится, хлопоча по дому. Он понял, что она моет ступеньки у задней двери, после чего раздался тихий мелодичный звук, на который он не сразу обратил внимания. Звук смутно напоминал бряцанье ключей. Ключи!

Он вскочил с кресла и ринулся к двери, словно сумасшедший. Миссис Хау держала в руках связку ключей, один из которых уже вставила в замок сарая и как раз собиралась провернуть.

— Стойте! — жутким голосом крикнул ей Келлер. — СТОЙТЕ!

Он вырвал у нее ключи и, швырнув их в сторону, тупо уставился на нее. Ужас в ее глазах привел его в чувство.

— Замок заело, — пробормотал он, — замок заело. Простите. Я не хотел на вас кричать. Всю ночь не спал. Это нервное — нервное расстройство.

Лицо женщины прояснилось, и взгляд ее смягчился.

— Я утром сразу поняла, что вы сам не свой, — воскликнула она.

Служанка вернулась в дом, но ему показалось, что во взоре ее мелькнуло любопытство, когда она обернулась ему вслед. Она снова приступила к работе, но вела себя сдержанно и, когда они два или три раза встретились глазами, в смятении опускала ресницы. Наконец Келлер сообразил, что все утро ведет себя крайне необычно. Он без конца входил и выходил из дома, а в саду околачивался возле сарая.

К обеду Келлер уже успел вновь овладеть собой. Он открыл бутылку пива и, то и дело нахваливая приготовленные миссис Хау ребрышки на гриле, заговорил о ее муже и его поисках работы, что было единственным занятием мистера Хау с момента свадьбы вот уже десять лет. Взгляд служанки больше не таил в себе ужаса, но затаенный страх то и дело мелькал в ее глазах, и из-за стола она вышла с явным облегчением.

Некоторое время после обеда Келлер оставался в столовой, что само по себе было необычно. Два или три раза он порывался немного прогуляться для вида, но сарай удерживал его: Келлер не смел оставить его без охраны. С большим усилием он набрался-таки решимости и отправился на задворки сада, чтобы приступить к своему ужасному делу.

Он копал небрежно, стараясь, чтобы яма не принимала форму, которая могла бы вызвать подозрение у случайного посетителя. Земля была мягкой, и, несмотря на свою раненую руку, он довольно успешно справлялся с задачей. Тем не менее он часто прерывался, чтобы прислушаться или отойти в сторону с целью целиком увидеть сарай.

Сделав короткий перерыв на чай, он продолжил работу, пока в семь часов его не позвали на скромный ужин. Ручной труд пошел ему на пользу, и выглядел он почти как прежде. Он вскользь упомянул миссис Хау о своей дневной работе и поинтересовался, где можно приобрести лучшие растения для рокария.

После того как она прибрала со стола и ушла домой, Келлера снова охватил страх. Дом стал казаться ему жутким, а сарай — местом невыразимого ужаса. А что, если у него сдадут нервы и он так и не сможет его открыть! Целый час длились затянувшиеся сумерки, и он беспокойно ходил из стороны в сторону в ожидании темноты.

Наконец стемнело, и Келлер, борясь со своими страхами и приступами тошноты, подкатил садовую бочку к сараю и достал из кармана ключи. Подойдя к передней калитке, он посмотрел в обе стороны пустынной дороги. Затем вернулся к двери сарая, вставил ключ в замок и открыл ее. Включив фонарик, он замер, глядя на то, что положил в сарай прошлой ночью.

Вздрагивая от малейшего шума, он ухватил обитателя сарая за плечи и, вытащив его наружу, попытался поднять и засунуть в бочку. В конце концов ему это удалось, и бочка покачнулась от тяжести помещенного в нее неподвижного тела. Келлер осторожно взялся за ручки и медленно отнес смотрящего на него снизу вверх Билли в место, которое он для него приготовил.

Он долгое время не прекращал работу. Лишь после того как земля сформировалась в высокий круглый курган, а десяток-другой камней образовали первые зачатки рокария, он медленно вышел из сада, запер сарай и вернулся в дом.

Избавление от тела принесло ему определенное облегчение. Он будет жить, у него будет время раскаяться и, быть может, забыть. Он умылся на кухне, а затем, опасаясь теней наверху, задернул тяжелые непросвечивающие шторы в столовой и устроился в мягком кресле. Он пил до тех пор, пока его чувства не утихли, нервы не успокоились, ноющие конечности не расслабились, и только тогда он провалился в тяжелый сон.

— III —