Обязательно завтра

И потом… Сдержанным надо быть – это я уже тогда понимал тоже! Сдержанным и разумным! Не так ведь все просто. Люди не понимают многого, и если каждый раз возмущаться и раздражаться на всякую мелочь… Подумай сначала, взвесь, иначе наделаешь непоправимых ошибок. Многого, многого не понимали мы все тогда, а главное: что это такое – достоинство человеческое? Да, вот беда, путались с этим понятием! С одной стороны… С другой стороны… Ведь что самое-самое первое в жизни? Цель! «Ясность цели, настойчивость в достижении цели…» – вот ведь какими словами жили. О средствах ничего не было сказано в том изречении, и как-то само собой подразумевалось, что средства – любые. Достоинство вообще-то как бы и не при чем. «Ясность цели, настойчивость в деле достижения цели» – ведь это сказано тем, кто дороже отца родного, лучший друг каждого, Мудрейший, Гениальнейший, Отец Всех Народов! Что это еще за абстрактное понятие – достоинство? Достоинство одно у нас –

классовое. Полезное для пролетарского дела – для Революции! И ведь так часто «буржуазные» понятия «достоинства, чести» мешали достижению цели! На уроках литературы, к примеру, как же издевались некоторые учителя над «ложным» понятием «чести» у «классовых» врагов! Если, к примеру, офицер «белой» армии, или какой-нибудь фабрикант, помещик говорил о любви к Родине, то это считалось ложью в его устах, потому что не могло быть понятия патриотизма «вне класса». Если говорил о патриотизме или еще о чем-нибудь возвышенном представитель «не нашего» класса, то верить ему, конечно, было нельзя. Расстреливали таких, судя по книгам и учебникам, безоговорочно, как бы они ни оправдывались. И понятие совести, чести, естественно, было каким-то сдвинутым. Ведь нет же человеческой личности ВООБЩЕ, внушали всем. Есть другая – «классовая». То есть подчиненная ЦЕЛИ! И поэтому получается, что нельзя ни в коем случае верить совести тех, кто не принадлежит «нашему классу

». И не разделяет нашей цели. И – наоборот: безоговорочно справедлива совесть наших братьев по классу – тех, кто якобы идет с нами к той же самой цели. А значит… Что бы ни делали наши – все правильно почти всегда. Даже если воруют наши – они все равно «социально близкие», не то, что

«не наши»…

Интересно, что уже тогда было известно отношение Ленина к моему любимому писателю – Джеку Лондону. Читал я, что Крупская вспоминала, как восхищался Ильич рассказом «Любовь к жизни», где человек пытается ВЫЖИТЬ, НЕСМОТРЯ НИ НА ЧТО. И как, ровно наоборот, смеялся великий вождь над тем, как в другом рассказе Лондона капитан жертвует своей жизнью, чтобы выполнить данное кому-то слово. «Засмеялся Ильич и махнул рукой…» – вспоминала Крупская. То есть – подумаешь, дал слово капиталисту…

Так что пудрили нам мозги – будь здоров! Порой не меньше ничуть, чем теперь…

«Ну, и что, собственно, такого? – думал я тогда, уже несколько мгновений спустя после «кастрации». – Обыкновенная детская игра, ничего страшного. Правильно сказал Сева: чего там. Действительно: что случилось? Толян, конечно, подонок, гад, а вернее – дурак. Социально близкий – не ведает, что творит. Сашка? Сашка – предатель, это уж точно. Но ведь и он не понимает, бедолага, это же видно. С ним потом разберемся. Да и какое это предательство, собственно – подумаешь…»

Слыхали мы уже тогда, будто немецкие фашисты евреев «кастрировали». Но ведь то – по-настоящему. А у нас – игра, только и всего. Какое еще «достоинство»? Посмотрели, потрогали… Не оторвали ведь, даже не дергали.

И через полчаса мы уже, как ни в чем не бывало, ехали вместе куда-то.

И ведь вовсе не потеряли тогда ребята уважения ко мне. Скорее, наоборот. Во-первых, у меня, конечно же росли. А во-вторых, думаю, благодарны были они мне за то, что я их в их искреннем непонимании понял. И простил.

36

Но это не все, разумеется. Вот еще, вот, например. Сенатов! Такая, кажется, фамилия была у паренька, который учился в одном классе со мной – задолго до «кастрации» это было, классе в четвертом. Не многое помнил я из того времени, но точно то, что семья у Сенатова была, что называется «неблагополучная крайне»: отец погиб на войне, отчим сидел, мать, кажется, только что вернулась из заключения и пила по-черному, старший брат тоже сидел, а младший и был тот самый Сенатов.