Обладать и принадлежать

Аля присела боком за стол и облокотилась на него локтем. Она стала рассматривать красивую старинную мебель у стен.

– Я ценю эту квартиру за тишину, – бесстрастно сказал старик, ушел, вернулся, сел на стул напротив.

За окном закаркали вороны, из рам подуло холодом.

– Ну, – равнодушно спросил он, хлопая по столу белой сухой ладонью, – что будете пить? Хотите коньяк?

– Нет, – волнуясь, в сравнении со стариком, ответила Аля, – мне… что-нибудь сладкого… – Она, как бы извиняясь, улыбнулась и положила обе руки на колени, как школьница.

– Сладенького? – оживился старик на секунду, встал и зазвенел бутылками в низком шкафчике.

– Ха! – сказала Аля, когда он налил ей, – вы что, выпивоха, да?

– Я? Никогда этого в жизни не было со мной. Я только угощаю.

Они подняли стопки.

– За что? – спросил старик.

– Ваше здоровье, – ответила Аля. Они вылили. Аля поморщилась, стала вертеть головой, и взгляд ее упал на картину над столом.

– Это что, вы? – растерянно спросила она, увидев на портрете огромного размера изображение старика.

– Да, – сказал он, – портрет мне льстит.

– Да… – протяжно и не очень вежливо согласилась Аля, так как на нем губы не были столь малиновы и бесформенны, как в жизни. Старик там был изображен в костюме, при галстуке, сложив ручки на коленях.

– Не надо было вас в галстуке, наверно, рисовать… – заметила она.

– Да, вы правы, – покладисто согласился тот. – Этот портрет рисовали семь лет.

Аля сочувственно кивнула. Они еще выпили.

– Я знаю этого художника, – сказала Аля. – Он что, ваш друг?

– Ну да, – раскачиваясь на стуле, кратко ответил старик. – Очень давнишний.

– Я знаю, у него случилась какая-то трагедия.

– Да, у него пропала жена.

– Как пропала? – Глаза у Али расширились.

– По всему, – горячо заговорил старик, – это очень продуманное исчезновение. Она пропала ближе к сумеркам. Она подгадала специально день его рождения. Она заранее продумала каждую деталь. Что вы думаете!.. А, кстати, в книжке есть ее портрет. – Он подошел к шкафу, достал красивое издание, полистал и протянул, раскрыв посередине.

Это был портрет женщины с круглым лицом, черными волосами и черным нервным взглядом.

– Обычная совсем, – сказала Аля, захлопнув книжку.

– В последнее время, я вам доложу, я с ней разговаривал. Вот я будто говорю, а она и не слышит меня…

– И он что, теперь живет один, ждет ее? – спросила Аля.

– Да что вы. Конечно, не один. Он взрослый человек…

– Ну почему, вот вы же живете один, – сказала Аля. Старик расхохотался.

– Я? Один? – И он продолжал хохотать, ничего не уточняя. Аля ссутулилась.

– Я не живу с женой вот уже лет восемнадцать, – сказал он, – но у меня сильное чувство ответственности, понимаете? Я продолжаю о ней просто заботиться.

– А дети у вас есть? – как будто вдруг вспомнив, спросила Аля.

– Да! – восторженно заговорил старик. – Она такая у меня умница. Заведует отделом. Я скажу вам, мне повезло с дочерью!

– Ну, давайте выпьем за вашу дочь, – мрачно сказала Аля. Выпив, она заметила: – Странно мы познакомились…

– Ничего странного. Вы просто отличаетесь от толпы.

– Ничего подобного, – сказала Аля, но больше возражать не стала как бы от усталости. Она наклонила голову и постепенно начала краснеть. Она почувствовала это, еще сильнее застеснялась: схватилась обеими руками за щеки и быстро-быстро проговорила, как маленькая: – Ах, меня от вашего вина… боже, покраснела!..

Старик еще выпил, не приглашая Алю, и сказал:

– Вот, знаете, вас не назовешь красивою, но есть в вас что-то такое.

– Ой-ой, не говорите, я совсем закраснеюсь, – сияя глазами, воскликнула Аля.

Старик потер руки и стал наклоняться вперед, чуть не падая со стула.

– А вот если вы так быстро краснеете, значит, у вас с сосудами не в порядке, да?

– Как это не в порядке? Я ничего об этом не знаю… – рассеянно сказала Аля.

– А вот дайте вашу руку. – Старик еще сильней съехал со стула, подвинув почти вплотную свое белое морщинистое лицо, пахнущее тонким одеколоном.

Аля отстранилась и взамен протянула ему свою ладонь. Он схватил ее, крепко сжал, всматриваясь в ладонь, как в лицо, тонущее в полумраке комнаты.

– Плохо видно, – заскрипел он стулом.

– Ну? Что там? – не вытерпела Аля.

– Слушайте, – сказал старик страдальчески, – вам действительно себя надо беречь…

– Беречь? – нервно вскрикнула Аля и испуганно отдернула руку. – Зачем?

– Ну, у вас действительно что-то с сосудами… – туманно пояснил он, видя, какое действие производит он своими словами. Он опять потянулся за ее рукой, взял и заговорил как по написанному: – Ну вот, у вас на руке написано, что нервы ваши на пределе. А этот ваш предел может дойти до бесконечности, то есть до трагического. Вас нужно беречь. Вы хорошо спите?

– Да, – покорно ответила Аля.

– Засыпаете быстро?

– Да…

– Вот это-то вам и надо беречь в своей жизни; спокойствие, спокойствие, спокойствие… Вот вы мне ничего не говорите, а ведь на вашей руке написано, что у вас какое-то страшное потрясение.

– Нет никакого потрясения, – сказала Аля, но по ее лицу было понятно, что она обманывает.

– Зря вы не говорите, – сказал старик.