Обладать и принадлежать

Я плелась из школы одна. Идти было недалеко, и я не торопилась. А когда уже смеркалось, то мне надоело, я, чтобы подогнать саму себя, вслух говорила:

– Что же ты идешь еле-еле? Тебя же ждет попугай! Да-Да, – тут же отвечала я сама себе. – Я именно к нему и спешу, потому что он сидит совсем один в своей клетке. – Так я сама себя заряжала и бежала домой.

Дома никого еще не было. Тихо. Запах. Свет везде выключен, темно. Комнату нашу едва „освещает" незашторенное окно.

Уроков я не делала. Я все слонялась, слонялась по квартире.

На кухне я клеила „золотинки" от конфет и проверяла, все ли целы. Их накопление на стене меня очень занимало. Каждая новая бумажка вызывала во мне восторг.

После осмотра стены я садилась на пол и перебирала из ящика уже сто раз пересмотренные свои старые детские книжки, тонкие, все в картинках. Помню, пол был пыльный. А я включала радио и ложилась спиной на него и под музыку говорила: „Я умерла". И лежала с закрытыми глазами, вытянув лицо, представляя себя умершей.

После слушала какую-нибудь радиопостановку… Подходила к зеркалу, к окну.

Чтобы не заниматься уроками, я придумывала всякие развлечения для себя. И вот что открылось во мне…

Я брала в руки свой набитый учебниками портфель. Прижимала его крепко к груди и начинала раскручиваться вокруг себя с огромной скоростью. Я достигала того, что меня начинало кружить по всей комнате, и постепенно ноги мои отрывались от пола, уже не в силах справляться со скоростью. Я со свистом вращалась вокруг люстры, боялась задеть ее или врезаться в стену, так как носило меня по большим и по малым кругам. Мне оставалось только увертываться, но иногда я больно ударялась плечом о стену и вскрикивала.

Летела я по комнате, на улице же боялась упасть – то есть мне даже самой не верилось, что могу удержаться в воздухе. Поэтому я не рисковала. А когда дух совсем перехватывало и чувствуя, что скоро придут мать и отец, я выпускала портфель. Резко легчало – менялась моя линия кружения. Я сбивалась и падала на пол или на кровать.

Сейчас мне все продолжает казаться, что если я попытаюсь порепетировать и если мне предоставить комнату побольше, то я смогу сделать все в точности, настолько я ясно и до каждой мельчайшей подробности помню мои „кружения по потолку"».

ЧАСТЬ 7

Когда Аля решает пробудить совесть у своей подруги Елены,

и из этого ничего не получается

Аля пошла в гости к Лене. Как раз Ленин жених во дворе выгуливал собачку, когда Аля пробегала мимо него. Он приветливо позвал:

– О! Здравствуйте! – Хотя совсем не был представлен Але. Та остановилась, переминаясь с ноги на ногу. – Вы к нам? – Улыбаясь, спросил этот человечек, снимая с руки варежку.

– Да, – сказала Аля.

– Угу-угу, – энергично подхватил жених, который, видно, уже перестал быть им. Он вытянул голую руку по направлению к подъезду: – Проходите, проходите, я еще поброжу.

– Хорошо, побродите, – согласилась Аля.

Лена открыла ей двери. Аля тут же спросила:

– У вас что, есть собачка?

Лена нахмурилась, сняла с нее пальто:

– А что?

Они сели в кухне. Аля простодушно начала:

– Лена! Я пришла узнать у тебя про это… дело! Как ты? – И она, уже заранее сочувствуя, подалась к ней. – Ты ведь не звонила.

Та вся встрепенулась и резко перешла с низкого голоса на совсем тонкий.

– Ты что, не знаешь, ведь мать моя пропала. – В лице ее напряглось.

– Что ты говоришь? – печально, невпопад воскликнула Аля и вдруг испугалась: – Как пропала?

– Ее уже ищут, нас всех вызывали. Но она, и мне не больно об этом говорить, была блудливая дама, ушла как-то и не вернулась. Может, она так захотела.

– И что же? – Аля ничего не поняла. Подруга ее сморщилась и сказала:

– Давай не будем об этом говорить.

Она поднялась. Аля увидела, что на подруге юбка ее матери, которую она видела, будучи за занавеской. Лена сняла чайник, заварила заварку. Аля стала гадать, что еще на ней надето нового: вот она стала разглядывать руку – на пальце новое кольцо.

– Ты как-то не вовремя, – сказала Лена.

– Но она хоть что-нибудь оставила, хоть записку, – не унималась Аля.

–Нет.

– Ты знаешь, есть такие люди, они по фотографиям определяют, что с человеком случилось.

– В каком смысле?

– Ну, стоит ли искать его. Ты понимаешь, надо же что-то предпринимать! Что ты на меня смотришь?

Лена застыла многозначительно с дымящейся чашкой.

– Как это произошло? Я должна знать. Я же твоя подруга, – заговорила Аля. – Несчастный случай, да?

– Да, несчастный случай, всего скорее, – промямлила Лена и резко встала.

Дверь треснула в прихожей, и сначала в кухню вбежала собачка, а уже за ней румяный жених. Он скромно потер руки и спросил:

– Чаек? – Тут он огляделся, что-то сообразил. Тихо ступая, он вымыл руки на кухне, взял из шкафа самую большую чашку, налил себе покрепче чаю, стал собирать со стола в блюдечко чего-нибудь вкусного: печенье, конфеты. Наконец, составив порцию для себя и разогнувшись, он учтиво, по-светски сказал:

– Да что ж вы не едите, не пьете, – и закивал и заулыбался.