Облетая солнце

— Я могу привезти тебя назад, чтобы ты его забрала.

— Хорошо, — согласилась я, как будто это было совершенно рядовое событие. Хотя внутри меня все перевернулось — меня охватило смущение, соединившееся с приступом вдруг возродившейся старой обиды. Разочарование и желание боролись в моей душе, все это вихрем кружилось внутри меня, но я не подала вида. Пока мы ехали, говорили мало. Набрякшее, грозовое небо наконец-то разродилось постепенно усиливающимся экваториальным дождем. Он бился в стекла, барабанил по кожаному верху машины. Ни Денис, ни я не коснулись руки друг друга, ни звука не сказали о том, чего нам хотелось. Между нами было столько всего невысказанного, что это невозможно было выразить заурядными фразами. Когда мы доехали до фермы Карен, он резко свернул с дороги и взял курс на Мбагати, и я все поняла. Он не желал находиться со мной в ее доме, там, где все напоминало о ней. Это было их место, а у нас должно было быть свое, совершенно особенное, только наше.

Когда мы подъехали к дому, Денис выключил мотор, и мы быстро побежали внутрь, спасаясь от дождя, но и там было сыро. Почти год прошел с тех пор, как здесь провела бессонную ночь моя мать с детьми, за это время крыша прохудилась еще больше. Струйки воды сочились отовсюду, и мы были вынуждены все время уклоняться и отпрыгивать, пока разжигали огонь в камине. Огонь разжигался плохо — от отсыревших дров валил густой сизый дым. Денис отыскал где-то бутылку хорошего бренди. Мы пили прямо из горлышка, передавая бутылку друг другу. Но даже шум дождя и шипение сырых дров не могли заглушить взволнованного стука наших сердец — я чувствовала его дыхание, а он, я уверена, чувствовал мое.

— А почему Беркли не женился? — спросила я.

— Он был женат, в некотором смысле, — ответил Денис. — В его доме жила сомалийская женщина, она вела хозяйство, он был близок с ней много лет. Они были очень привязаны друг к другу.

— Это длилось годами? — удивилась я. — И никто не знал?

— В колонии на многое могут закрыть глаза, — ответил Денис. — Но на такие вещи — вряд ли.

Неожиданно все неясности прояснились для меня. Я вспомнила, как Беркли всегда держался на расстоянии от женщин, как всегда немного смущался, когда я спрашивала его о романтических связях. Я чувствовала радость от того, что, как оказалось, он не был обделен любовью в жизни, но какова цена? Каким грузом лежал на его больном сердце секрет, который он тщательно хранил?

— Как ты думаешь, когда-нибудь мир станет терпимее к такого рода привязанностям? — спросила я.

— Хотелось бы верить, — откликнулся Денис. — Но перспективы призрачные.

Когда бренди был выпит, он отвел меня в небольшую спальню в конце дома, без слов снял с меня одежду. Через мгновение его губы коснулись моих век, а пальцы с нежностью гладили запястья. Мы опустились на постель, наши тела переплелись в ласке. Он целовал мои волосы и шею — его движения были настолько мягкие и полные скрытой страсти, что у меня перехватило горло. Я истосковалась по нему, по его близости — ночами я часто возвращала в памяти мгновения, которые мы провели вместе, мое сердце отчаянно колотилось. Казалось, оно сейчас разорвется на части.

— Я не знаю, что происходит между нами, — только и смогла я произнести. — Но меня тянет к тебе, сильно.

Я прикоснулась к его взволнованно вздымающейся груди, моя тень плавно скользнула по стене, сливаясь с его.

— Меня тоже к тебе тянет, Берил, — произнес он. — Ты необычная женщина. И тебе это известно.

Меня так и подмывало сказать всю правду — о том, что случилось в Лондоне. Спросить его о Карен, о том, как он представляет себе эти отношения. Но, с другой стороны, я не верила, что что-то можно решить, разговаривая или объясняя. Каждый из нас сделал свой выбор, вместе или порознь, какая разница? Мы — те, кто мы есть, и всё.

Встав на колени, я провела пальцами по его выступающим ключицам, по широким сильным плечам. Мне хотелось запомнить его и телом и душой — пальцами, сердцем.

— Если бы тебе пришлось прожить все заново, — спросила я, — ты бы изменил что-нибудь?

— Я не знаю, — признался он. — Возможно, именно наши ошибки делают нас теми, кто мы есть.

Несколько мгновений он молчал. Затем продолжил:

— Единственное, чего я боюсь на самом деле, — это испугаться жизни, отвернуть от нее, не достичь чего-то главного… ты понимаешь?

— Я думаю, да. — Я положила руку ему на грудь — его сердце стучало под моей ладонью. Я знала, что многие неожиданные повороты, которые предшествовали этой ночи, принесли боль и дорого обошлись мне, но никогда я не ощущала свою жизнь настолько безоговорочно полной и настоящей, как в этот момент. Это ощущение пугало меня, но в то же время ни за что на свете я не согласилась бы его утратить. Ни за что — если что-то на самом деле зависит от меня.

— Денис, — произнесла я тихо.

— Мм…

— Я рада, что мы здесь, — призналась я.

— Да. — Его губы шевельнулись рядом с моими. Над нами по крыше грохотал дождь. Казалось, крыша вот-вот обвалится нам на голову, а вместе с ней токи води. Но Денис обнимал меня. Я готова была уснуть в его объятиях.

Глава 40