Облетая солнце

— Лев тоже намного смелее и решительнее человека, и он всегда точно знает свою цель, — говорил отец с увлечением. — Он будет сражаться за то, что принадлежит ему, до конца, с любым противником, даже если тот превосходит его силой и размерами. И если этот противник хоть на каплю струсит, все — он мертвец.

Я слушала отца как завороженная. Мне хотелось, чтобы он говорил и говорил, без конца. Мне казалось, что если я буду знать все, что знает он, однажды я стану такой, как он.

— А что если два равных по силе льва сойдутся в схватке за территорию или за самку? — спросила я, затаив дыхание.

— О, они будут наблюдать друг за другом, примериваться, дожидаться удобного случая. Лев всегда более осторожен, когда он видит перед собой равного соперника, но и в этом случае он не повернет назад. Он не знает, что такое страх. Во всяком случае, как мы это понимаем. Он делает то, что ему повелевает его природа, и только так.

— Интересно, а тот лев, который живет у Элкингтона, тоже такой? — спросил неожиданно наш грум Бишон Сингх, индус по происхождению. Он и Кимутаи, помощник отца, ехали с нами, чтобы присмотреть за лошадьми.

— О, этот зверь меня беспокоит, — откликнулся отец. — Я скажу честно. Не дело держать дикого зверя в таких условиях. Это против его природы.

— А мне нравится Пэдди, — сказала я. — Он хороший лев.

Я вдруг вспомнила, как однажды Джим гладил и почесывал Пэдди в моем присутствии, как обычную кошку. Бишон Сингх одобрительно щелкнул языком, поддерживая меня. Но отец горячо возразил:

— Это лишь доказывает мою правоту, — произнес он. — Да, можно взять детеныша в саванне, как это сделал Элкингтон. Можно вырастить его как домашнего питомца, пожалуйста. Держать в клетке, или пусть он бегает на свободе, как Пэдди. Можно кормить его свежим мясом, и он никогда не научится охотиться. Можно чистить его шкуру — он навсегда сохранит на себе человеческий запах. Но всегда надо отдавать себе отчет — это неестественное состояние для дикого зверя, а все, что неестественно, — опасно. Нельзя доверять ненатуральному, фальшивому — оно обязательно обманет. Мы не можем быть уверены, кто перед нами, что в голове у этого существа, и это настораживает. Вы не можете чувствовать себя спокойно с таким зверем. Бедняга Пэдди! Бедняга, — повторил он и с шумом выдохнул через нос, чтобы освободиться от набившейся пыли.

В доме Элкингтонов, помимо прозрачных окон из свинцового стекла, имелась чудесная веранда — за ней далеко-далеко, на тысячу миль, простиралась саванна, абсолютно дикая равнина, нетронутая, не прирученная человеком Африка. Сидя на этой веранде с чашкой чая и вкусным сэндвичем, нельзя было избавиться от чувства, что перед тобой — пропасть, пустота и ты находишься на самом краю и вот-вот упадешь вниз. Огромное пространство простиралось перед тобой, словно желало поглотить тебя без остатка. И, случись такое, о тебе не останется никакого воспоминания, что ты вообще когда-то существовал на земле.

Джим Элкингтон, хозяин дома, был вспыльчивый и раздражительный толстяк, с вечно красным возбужденным лицом. Его жена в соломенной шляпе канотье и идеально белых накрахмаленных блузках выглядела так, как будто только что вернулась с прогулки по Темзе в жаркий летний день. Но она всегда носила за поясом кожаный хлыст, и предназначался он для Пэдди. Пэдди же разгуливал по поместью как хозяин. В известном смысле это соответствовало действительности. А кто бы позволил себе оспорить его права? Когда-то он был ласковым, как щенок, и играл с Джимом на лужайке. Но сейчас перед нами предстал взрослый самец с блестящей и густой гривой. И кнут, конечно, был не лишним.

В последний раз, когда я видела Пэдди, Джим Элкингтон кормил его освежеванными тушками кроликов, нанизывая их на пику, а мы наблюдали за этим. Лев лежал вальяжно, скрестив лапы. Он был ярко-рыжий с черными отметинами на морде. Огромные золотистые глаза внимательно следили за приближающимся лакомством. Несколько морщинок, собиравшихся у его изумительно ровного, квадратного носа, придавали морде выражение озадаченности, что нас очень веселило.

Пока мы ставили лошадей в конюшню, Пэдди не появлялся. Но мы слышали, как он рычит где-то вдалеке. Это был душераздирающий, тоскливый рев, так что мурашки бежали по телу.

— Мне кажется, ему одиноко, — предположила я.

— Больше похоже на воющую сирену, — заметил отец.

— Я уже не придаю этому значения. — Миссис Элкингтон пожала плечами и повела нас к столу.

Маленькие имбирные кексы с сухофруктами, вареники с картошкой с изумительной хрустящей корочкой, которые можно было есть руками, и отличный китайский чай поджидали нас на веранде. Джим приготовил коктейль из виски с лимоном — целый графин. Он помешивал содержимое графина стеклянной палочкой, и кусочки льда поблескивали, как мелкие хрустальные слезинки. На веранде было душно, разговор не клеился. Мне было скучно. Я то и дело вздыхала и уже принялась за второй кекс, когда отец кивнул мне, сказав:

— Ну, мы пошли.