Обман

– Заткнись и дай мне закончить. Как я уже сказал, я не встречаюсь с Джули. Но в любом случае здесь у тебя нет абсолютно никакого права голоса. Только я решаю, с кем мне встречаться. Ты не моя девушка. Ты даже не моя бывшая девушка. И твое мнение не имеет совершенно никакого значения. И поэтому я не счел нужным его учитывать, когда мне захотелось невинно поболтать с коллегой по работе, на которую ты безо всяких оснований изливаешь ведра сарказма. – Дэвид выпаливает все это на одном дыхании, и, пока он набирает воздуха для следующей тирады, я откатываюсь к двери и подтягиваю колени к груди, чтобы между ним и мной была какая-то преграда. – Ты ужасно злая и дико бесишься всякий раз, когда думаешь, что кто-то или что-то, по-твоему, угрожает моим чувствам к тебе. Но при этом сама обращаешься со мной так, будто я ничто! Я устал от этого. И если Джули нравится уделять мне внимание и мне это тоже нравится, это ничего не означает. Но даже не воображай, что я стану терпеть твое презрение. Это полное дерьмо. Тебе давно пора повзрослеть и вести себя как нормальная, зрелая личность. Невозможно и сохранить гребаный пирог, и в то же время съесть его! Ты держишь меня на поводке, а если я вдруг смотрю в другую сторону, злишься и устраиваешь истерики. Ты просто сходишь с ума, Сэм. Тебе надо завязать со всей этой дурью, разобраться со своей головой и прийти наконец в себя.

– Я просто… я просто не люблю, когда что-то встает между нами. – Мое эго мгновенно сдувается. Презрение и гнев тут же утихают, и, когда я опускаю ноги на пол, мне кажется, что вся моя жестокость стекает вниз, на ковер, и испаряется.

– Она не встает между нами. Но ты могла бы немного открыться и впустить ее.

– Знаешь, я позвала тебя потому, что хотела сказать – я тебя прощаю. Но ты все так перевернул…

– Ну, я тоже тебя прощаю. И я рад, что ты простила меня, хотя, собственно, было и не за что. А теперь мы можем как-то вернуться к нормальному состоянию? Пожалуйста!

Дэвид встает и протягивает мне руку. Я хватаюсь за нее, и он поднимает меня на ноги. Потом крепко обнимает и напоминает, что не нужно всегда быть такой злой. А я напоминаю ему, что не нужно всегда быть таким размазней. И с удовлетворенной улыбкой я снова занимаю место номер один в сердце Дэвида. Оно мое, и только мое.

17 января, 11:08

Ричард сегодня опаздывает. И, ожидая человека, который убил свою мать, я вдруг осознаю, что никогда и ни с кем не чувствовала себя в такой абсолютной безопасности.

– О’кей, сегодня никаких бумаг, – выпаливаю я, как только Ричард входит в кабинет. Он еще даже не сел, не снял кепку и не положил на край стола свои газеты.

– Никаких бумаг? – Он с надеждой смотрит на газеты.

– Да, никаких бумаг. Нам надо обсудить то, что здесь произошло.

Моя обязанность – сохранять профессионализм. Я ни при каких условиях не должна была пить с пациентом во время психотерапевтического сеанса. Не должна была, но сделала это.

– Я не собираюсь никому рассказывать о виски, Сэм. И нам вообще не обязательно об этом говорить. – Ричард садист.

– Меня не волнует, расскажете вы кому-нибудь об этих бутылках или нет. Мы сидели в моем кабинете и вместе пили, и это никак не должно было случиться. Я – ваш терапевт, я профессионал и нахожусь на рабочем месте. Я не могу вести себя таким образом. И вы тоже не можете! Вы здесь для того, чтобы вылечиться, чтобы вам помогли, и предполагается, что именно я тот человек, который окажет вам помощь.

– Как вы можете мне помочь, если не способны помочь себе самой?

Его слова – словно укол в сердце. Они слишком близки к правде.

– Я могу помочь себе. И я себе помогаю! Вы понятия не имеете, какая у меня жизнь. Не знаете, через что мне приходится проходить каждый день! Вы понятия не имеете!..

– О’кей. – Ричард замолкает, но продолжает на меня смотреть. Я не знаю, что мне еще сказать. Пауза затягивается, и тогда он, как и в прошлый раз, достает из кармана четыре маленькие бутылочки. Четыре порции водки «Грей Гуз». Как настоящий джентльмен, он открывает сначала мои, а потом уже свои. Две он ставит передо мной. Я смотрю на экран монитора. Курсор осуждающе мигает, словно заставляя меня взять себя в руки и заполнить историю болезни Ричарда. Поговорить с ним о том, что он мне рассказал, откинуть страх и не прикасаться к водке.

– Я не могу это выпить, Ричард. Я не могу пить на работе с пациентом. – Я опускаю глаза, стараясь не смотреть ни на него, ни на бутылки.

– И кого вы думаете тут одурачить? Я наблюдал за вами с самого первого дня, как оказался в этой больнице, и на вас большими буквами написано «алкоголик».

– Алкоголик? – Я вскидываю голову. – Почему вы решили, что я алкоголик?

– Ну, во-первых… – он опрокидывает в рот первую бутылочку, – на прошлой неделе я поставил перед вами виски, и вы очень мало раздумывали, прежде чем его проглотить. Во-вторых… – за первой порцией следует вторая, – где, по-вашему, я их достал? – Он машет у меня перед носом пустыми бутылочками.