Обманутые иллюзии

– Ага. – Он сделал шаг вперед и быстрым змеиным движением перехватил у нее шарики. – Главное в этом фокусе – знать, когда нужно двигаться и когда ждать. – Он улыбнулся ей сквозь дугу из шариков. – Здесь будем репетировать или в доме, который я только что купил?

– Да? – Ей стало интересно, но уж очень не хотелось себе в этом признаваться. – А я думала, ты в гостинице ночуешь.

– Нет, я люблю, когда у меня свое жилье. У меня приличных размеров дом в Садовом районе. Мебель я пока еще не покупал, так что места у нас будет предостаточно.

– И все же…

– Я вернулся, Рокс. – Он бросил ей шары, но она откинула их в сторону. – Привыкай к этому факту.

– Да мне наплевать, где ты живешь. У нас с тобой деловые отношения, и речь идет только об одной сделке. А о возвращении в труппу даже не думай.

– А я уже в труппе, – сказал Люк, – и это значит, что ты идешь к черту. – Он поднял руку в неприличном жесте. – Почему бы нам не обсудить организационные моменты? Мышка с Джейком уже сомкнули головы над проблемой безопасности, а…

– Стоп. – Разгневанная Роксана соскочила со стола. – Что значит «сомкнули головы»?

– Это значит, что Джейк приехал со мной. Они с Мышкой пошли обсуждать электронику.

– Я этого не допущу. – Она оттолкнула его, освободив себе путь. – Понятно? Я этого не допущу. И у тебя не выйдет вернуться сюда в ритме вальса и захватить власть. Я уже три года всем здесь руковожу. С тех пор, как Макс… с тех пор, как он перестал руководить. А Мышка – мой человек.

– Не думал, что он стал собственностью с тех пор, как я уехал.

Придя в бешенство, она отпрянула.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Он – член моей

семьи. Он – член моей труппы. А ты все это бросил.

Он кивнул.

– Я не только это бросил, но и многое другое. Хочешь перейти на личности. Ладно. Я пять лет прожил без всего того, что так много значило для меня. И прожил именно потому, что значило. Теперь я возвращаю это, Рокси. – К черту осторожность, вежливость, сдержанность, подумал он, схватив ее за плечи. – Все возвращаю, без остатка. И ничто меня не остановит.

Она могла вывернуться из его объятий. Она могла царапаться, кусаться и с боем освободиться от его хватки. Но она не сделала этого. Что-то в его взгляде, что-то звериное и бесконечно несчастное словно приковало ее к полу и не дало ей оторваться даже в тот момент, когда он впился в ее губы.

Она почувствовала вкус ярости, досады и чего-то еще, быть может, страсти столь глубокой, что и словами не выразишь, столь широкой, что и глазами не охватишь. Былые, тщательно спрятанные желания вырвались наружу, и она ответила жаждой на жажду.

О, как она все еще хотела его! Как хотела она вновь забыть о времени и пространстве и просто быть. Все это было совсем как тогда, вкус его поцелуя, движение губ, сильное, как удар хлыста, захватывающее чувство, которое заставляло ее тело предаться любви.

И все же это было не совсем так, как раньше. Когда ее руки сомкнулись вокруг него, она почувствовала, как он похудел. Как будто он взял лезвие и безжалостно срезал с себя все, кроме мяса и костей. Помимо телесных, она почувствовала и другие перемены. Нынешний Люк уже не так охотно смеялся, не так легко расслаблялся, не так сладко любил.

Но ох как она все еще хотела его.

Он мог овладеть ею здесь же на столе, где поколениями творились чудеса. Или на полу, покрытом волшебной пылью. Здесь и сейчас. И если бы он сделал это, если бы вернул утраченное, он обрел бы спасение, обрел бы душевный покой. Но даже если бы это в результате принесло ему ад и хаос, он все равно благодарил бы бога. Эти мысли владели им в то время, когда руки его касались тела, которое таяло в его объятиях.

Она была единственной. Всегда была. Ничто и никто не мог остановить его сейчас.

Кроме его самого.

– Все так же, как было, – он оторвал свои губы от ее губ и уткнулся ими в ее шею, – Роксана, черт возьми, все так же, как и было между нами. И ты это знаешь.

– Нет, не так, – сказала она, все еще прижимаясь к нему и желая его.

– Скажи мне, что ты ничего не чувствуешь! – Разгневанный, почти взбешенный, Люк оттолкнул ее, чтобы посмотреть на ее лицо. Он увидел то, что хотел увидеть, – тяжелый взгляд, бледную кожу, распухшие губы. – Скажи мне, что ты ничего не чувствуешь, когда мы с тобой делаем все это!

– То, что чувствую, не имеет значения, – едва ли не прокричала она, словно пыталась тем самым убедить себя в этом. – Значение имеет только то, что есть. Я буду доверять тебе, когда ты выйдешь на сцену, и даже буду доверять, когда ты пойдешь на дело. Но ни в чем другом, Люк, я доверять тебе не буду. Никогда.

– В таком случае я обойдусь без твоего доверия, – он погладил ее по голове. – Возьму все остальное.

– Ты ждешь, когда я скажу, что хочу тебя, – она отпрянула и дважды вздохнула, чтобы выровнять дыхание. – Так и быть, я хочу тебя и, может быть, решусь на кое-что. Но никаких условий, никаких обещаний, никаких обязательств.

У него возникло такое ощущение, как будто кто-то месит мышцы его живота как тесто.

– Решай немедленно!