Обналичка и другие операции

А главное — за мужем ухаживала. У него всякие привычки были. Ничего особенного, но если не по его, то раздражался. Ну, там, щи, чтобы огневые. Две минуты постояли, уже ему кажется, что остыли, чай тоже. А яблоки, наоборот, из холодильника любил. Творог ел домашний, я делала из молока и кефира. Но стоит не уследить при готовке, он отодвинет, не станет есть, «вареный», говорит. Обижался. Костюмы любил новые, с иголочки, а в магазин Юру не вытащишь, сама покупала костюмы, без него. И брюки чтобы только я гладила, он меня сам учил мужские брюки гладить. Уже домработница была. Он один раз увидел, что она его брюки гладит, расстроился. Два раза сам гладил, профессор мой ненаглядный.

В общем, ты понимаешь, хватало мне хлопот. Потом девчонки замуж повыходили. Старшие неплохо. Мужья приличные, заботливые. И нашу помощь ценили. А младшая Люся уже в новые времена такого балбеса нашла! Ничего не делает. Лежит на диване и телевизор смотрит, или с компьютером в «Косынку» играет. Тридцать лет, а уже обрюзгший какой-то. Кристиночка родилась, так он, папа молодой, по-моему, даже головы не повернул. Люся работает на двух работах, а он дома сидит, но чтобы ребенка забрал из детского сада, так нужно час объяснять, куда пойти, что сказать, куда отвести. Я его тормошу, а он отвечает: «Каждый человек должен свой путь в жизни найти!». И продолжает на диване лежать.

Очень меня это злило, что зять такой. И режим установился странный. Утром дочь отведет внучку в детский сад и уедет на работу. К вечеру я еду забирать из детского сада и везу к себе. Юрий Иннокентьевич внучке радовался, доволен бывал, когда придет с работы, а Кристиночка у нас. Сначала я каждый день по телефону договаривалась с зятем, согласовывали, кто заберет Кристиночку и куда повезет. А потом уж так стало, что я всегда забирала и к себе везла. Дочь вечером к нам заедет усталая, без ног после двух работ. Хоть поест по-человечески. Заберет Кристиночку и домой ее сонную везет, благо, недалеко. Зять редко подключался, все у него какие-то дела да встречи… Никогда ничем не кончались эти дела и встречи…

«Значит, не все время зять ее на диване лежал, были у него и дела, и встречи, только безуспешные, к сожалению», — мысленно покритиковала Галина Петровна рассказчицу за несправедливое отношение к мужу дочери.

— Конечно, я мужу меньше внимания стала уделять, и уставала я, дополнительная нагрузка все-таки. — Астра Павловна не обращала внимания на реакцию подруги, несла свое. — Решила я такой порядок изменить. Поговорила с Юрой, пусть ребята к нам переедут, квартира большая, и нам веселее будет и, как я тогда надеялась, легче и полезней для будущего. Еще надеялась, что часть забот о Кристиночке вернется к ее родителям, я чуть освобожусь, а то все время было неудобно перед Юрой, что он слегка заброшенный…

Юра согласился, даже обрадовался. Дочери сказала, что временно нужно вместе пожить, а то слишком много дороги каждый день получается, ребенка мучаем, и мне тяжело. Тут еще музыкальная школа добавилась. Думала, дочка против будет, поэтому я еще сказала зачем-то, что квартиру их можно сдавать, деньги дополнительные им будут… Это я лишнего приплела, никто квартиру сдавать не собирался. Лучше бы уж сдали… Да и вся затея была лишняя, вредная. Моя вина… А зятя особенно уговаривать не пришлось. Перенесли его с одного дивана на другой. Теперь он на нашем диване место в жизни стал искать.

Стали большой семьей жить. Сначала хорошо было, радостно, чувство полноты жизни появилось… Это я неточно выразилась, жизнь и так была полна… Скажем, появилась наполненность ежедневными мелочами, ведь маленький ребенок в квартире, и дочь тут, и зять. Юра даже помолодел, внучку возил в зоопарк в воскресенье. Меня не брал. Гордый такой, счастливый дедушка. Зять тоже стал в семейной жизни участвовать. То мусорное ведро сам без всякой просьбы вынесет, то в магазин предложит сходить. С Юрой разговоры у них завелись на разные темы. Я счастлива была, что так все хорошо устроила.

Потом, смотрю, Юрий Иннокентьевич поскучнел. На зятя стал как-то сбоку смотреть, под углом, не прямо. Однажды мне говорит: «Знаешь, наверное, зять наш — очень плохой человек! Подойдет, спросит, как делать какое-нибудь дело. Я ему объясню, куда идти, что говорить, что не говорить. Он кивает, чуть ли ни записывает. А потом пойдет, и все сделает наоборот!» Я даже рассмеялась. «Что ты, — говорю, — Юрочка! Это он от бестолковости, он думает, что делает так, как ты его научил!»

Но тревога и дурное предчувствие после этого разговора остались. В общем, разладилось у них, у Юры с зятем. Юрий Иннокентьевич решил, что с таким дураком разговаривать бесполезно. Знаешь, как у Чехова: «Никто не убедит меня, что Чацкий, много разговаривающий с дураками и любящий дуру, умный человек». А зять решил, что ему намеренно неправильно советуют, чтобы выставить его никчемным малым. Замолчал, ощетинился, стал иногда уходить ночевать в старую квартиру, вроде как обижался…