Обналичка и другие операции

А тут случилась история с машиной. Юра купил машину большую, раз семья увеличилась. А иномарку, что у нас была, мы решили зятю отдать. Машина почти новая, не ездила совсем, стояла в гараже. Зять обрадовался. Сам повез на автосервис проверить состояние. А там сказали, что машина в порядке, но надо масло поменять, и еще какие-то пустяки сделать. Зять обиделся, расстроился. Пригнал машину на их старую квартиру, напился там. Два дня у нас не появлялся. Дочь поехала выяснить, в чем дело. Он плакал, жаловался, что его за человека не считают, подарили ему машину со старым маслом. Дочь стала его уговаривать, что смена масла — это обычная операция, звонила его знакомым, чтобы подтвердили. Знакомые сначала думали, что их разыгрывают, а потом ему, как маленькому, рассказывали про уход за автомобилем.

Но зять не смягчился. «Машина со старым маслом, — жаловался он дочери, — только пример того, как ко мне относятся в твоей семье. Отец твой мне помочь ни в чем не хочет, только советы неправильные дает, мать все время подчеркивает, что я — никто, а отец твой настоящий мужчина». Это он про меня так говорил. Дочери моей тоже досталось за то, что не защищает его от нас, были и другие претензии.

Поехала уже я объясняться. Сначала уговаривала, а потом не сдержалась и все ему выложила, что о нем думаю. Еду домой после этого скандала, внутренне негодую, сожалею, что то не сказала да это не так сказала. Надо было еще сильнее его отхлестать, чтобы понял наконец, какое он ничтожество… Потом стала думать, как Юрию Иннокентьевичу сказать, и стоит ли говорить. А под конец думаю: «Господи! Что же это я делаю! Ведь я их разведу, Кристиночку без отца, да и без матери, оставлю!» Ничего я Юре не сказала. И правильно сделала. У него на работе был период сложный. Решил он из директоров института уходить, остаться только генеральным конструктором. Нашел себе преемника, толкового администратора. Проходило все это не гладко, ведь резал по живому.

Юра старел, семьдесят лет миновало. Наградили его орденом к юбилею. Он очень гордился. Как наденет парадный пиджак, а на нем и слева, и справа, и старые советские, и новые российские, и китайские. Я любуюсь. Он такой красивый, такой представительный. И моя доля была в его наградах.

А здоровье Юры стало подводить. То одно, то другое. Поэтому и решил он из директоров уходить. Не любил лечиться, но лечился. Очень боялся, что на пенсию придется уйти по состоянию здоровья. Врачи ему помогали. В той больнице, где мы были прикреплены, аппаратура хорошая, лекарства самые лучшие. Ну, и я старалась, как могла. Он сказал в хорошую минуту, когда его сильно сердце прихватило, «скорую» вызывали, а потом отпустило: «Это ты меня на ниточке держишь, загнуться не даешь…»

Одним словом, моя поддержка ему, как никогда, была нужна в это время. А у нас ритм жизни установился такой, что я все время при Кристиночке. Дочка с зятем только собой занимаются. Отношения выясняют. То мирятся, тогда дочка уезжает на старую свою квартиру и звонит мне один раз в день, когда я Кристиночку уже уложу спать. То ссорятся, тогда дочка у нас ночует, а с зятем по телефону ругается и договаривается, кому на развод подавать. А на мне — детский сад, привести — увести, музыкальная школа, быт. Хорошо, домработница была. Перед Юрой все время себя виноватой чувствовала, что забросила его, но ничего сделать с собой не могла, все время о внучке думала. Перед ней тоже виновата, что без родителей ее оставила. Перед всеми виновата!