Обратная случайность. Хроники обывателя с примесью чертовщины. Книга первая. Встречи и знакомства

Смолоду я не знал своего призвания, а потому плыл по течению, занимаясь всяким ремеслом, которое по возможности не вызывало отвращения. Но знал точно, чего я не хотел. Куда меня только не манили? Даже в шахматные гроссмейстеры, но мне этого не хотелось, грозило погружением в трясину узкой специализации. А ведь это есть гнусная форма рабства, когда человек добровольно занимается нелюбимым делом. И я всячески отлынивал и увиливал от якобы заманчивых путей. Своё призвание я понял поздновато, но, слава богу, что это произошло вообще. Должен заметить, что умение сказать «нет» очень непростая наука. В этом деле я немалого достиг, но не уверен, что всего.

В личностном плане на мой характер, безусловно, повлияли некоторые врождённые данности. Горько сознавать, но никуда не денешься от правды; мой характер формировался не столько наличием, сколько отсутствием некоторых личностных качеств. Хотя иногда возникает сомнение: отсутствие ли это, недостаток, или просто иное состояние? Имеется в виду воображение. Не скажу, что я был начисто его лишён, оно имелось, и в некоторых направлениях хорошо развито, И в то же время оно было каким-то механически–линейным. Я был умным, но у меня не было того, что называется гибкостью ума. А гибкость ума в конкретности исходит из гибкости воображения, которой я вначале не обладал. Из-за этого моё эстетически–чувственное восприятие мира было каким-то урезанным, что порождало не очень приятные следствия.

Вот, к примеру – рисовать я не умею и в картинах не разбираюсь, но в чтении и изготовлении всяких чертежей и схем силён. Но это полбеды. Я долго не понимал пословиц, иносказаний и аллегорий. Бабушка Фрося знала чудовищное количество пословиц и поговорок, но я воспринимал их как не имеющие смысла словесные формулы – присловья–присказки. Из-за своего прямолинейного восприятия я потерпел немало насмешек и неприятностей. Из него же происходит мой педантизм. Он не от воспитания и дисциплины, а, похоже, родился со мной. Даже сейчас я от него до конца не избавился, наверное, это невозможно. Формы конечно уже не те, но нечто сохранилось. Где-то в восьмидесятых работал я в одном колхозе, и педантичным отношением к делу возбудил к себе лютую ненависть целого трудового коллектива, от рядовых до начальства. В их воспоминаниях я стал эпохой, время делилось до меня, и после меня.

Есть ещё следствие, вроде бы и незначительное, но оказавшее определённое влияние. Это крайне слабое религиозное сознание, если не его отсутствие. Подавляющее большинство людей обладают религиозным сознанием. Область религиозного сознания – вера. Вера – эмоциональное состояние, независимое от разума. Разум может влиять только на формы, направления, объекты и субъекты веры, но не саму систему. Для религиозного сознания безразлично, во что верит человек: в бога или квантовую механику. Или не верит. Неверие имеет ту же эмоциональную основу, что и вера, и те же свойства. Это та же вера, но с обратным знаком. То есть, если можно верить в абстракции – науку, бога, или в конкретные объекты – человека, предмет, то с тем же напряжением можно во всё это не верить. И как есть фанатики веры, так имеются фанатики неверия, которых, кстати, куда больше. Я, каким-то образом, оказался в стороне от веры и неверия. Это как-то сказалось, и поначалу даже приводило к курьёзам. Сразу и не объяснить. К примеру, читаю некий труд, и соглашаюсь с автором. Потом на эту же тему читаю другого автора, опровергающего первого, и… тоже с ним соглашаюсь, Это сильно меня удручало. Со временем я понял, что на самом деле не верил никому, и соглашался с предпосылками, а не концепциями. Впрочем, неприятностей это не приносит, лишь изредка в некоторых вопросах бывает взаимонепонимание, но я не иду на принцип, и всё входит в колею. Спорить с инстинктом нет смысла.

Всё это видимо сказалось и на так называемом «чувстве юмора», восприятии смешного. Я понимаю «соль» анекдотов, но далеко не всегда эта «соль» мне кажется смешной. Что делать? Постепенно привык. Привыкают же люди к американскому юмору, и закадровый смех перестаёт раздражать как вначале, хотя и не смешит.

Пока я был маленький, то на общем фоне не выделялся. Но, подрастая, стал замечать подковырки и насмешки сверстников. Граница, конечно, была, За откровенные издёвки я запросто мог дать по сопатке, но это был не тот путь. Я начал всерьёз работать над собой и учиться тому, чего не дала мне природа. За дело взялся основательно – перерыл доступные библиотеки в поисках толковых словарей, пособий и прочей литературы. Не стеснялся спрашивать, и учился у всех, порой даже у бывших зеков. Любил беседы с пожилыми людьми. Обычные школьные предметы давались мне очень легко, по иным дисциплинам я и учебников не заводил. Зато эстетическое восприятие учил так, как иные учили физику и химию. Не поверите – одно время я корчил рожи у зеркала и учился врать. Правда, толку из этого не вышло.