Обратная случайность. Хроники обывателя с примесью чертовщины. Книга вторая. Новеллы

Капитану Сиротину снилось, что он летит на «кукурузнике». Самолёт трясло на воздушных ямах и ухабах, и это больно отзывалось в рёбрах. Наконец самолёт приземлился, и наступило спокойствие. Ему снилось, что он лежит на жёстком днище самолёта в неудобной позе на животе, но сменить её не хватает сил. Затем появился лётчик с трубой в руке, больно стукнул его этой трубой по спине, и визгливым женским голосом противно закричал,

– Разлёгся алкаш проклятый! А ну давай во двор! Не успела отлучиться, а он уже готов, да ещё и обдристался позорник!

От этого крика Сиротин проснулся, и тут же сильная рука сбросила его с лавочки на землю. Были глубокие сумерки. Он увидел над собой плотную женщину с палкой в руке, и сказал,

– В чём дело гражданка?

Женщина нагнулась, посмотрела на него, и заголосила,

– Ты кто такой? Откуда ты взялся побродяга? Тебя Петька притащил? Ну, сейчас ему будет! И тебе сейчас будет труболёт! А ну, пошёл отсюда! И дорогу забудь!

Свои угрозы она стала подкреплять ударами палки, и Сиротин на инстинкте ретировался. Он ничего не понимал. Где он? Что с ним? Почему? Мысли ворочались тяжело и медленно. Вероятно, это спасло его от умопомешательства.

Он стоял на грунтовой дороге. Слева была голая степь, а справа, фасадом к дороге, протянулся к горизонту ряд домов. Многие окна светились, и он, как мотылёк потянулся к ним, желая что-то разузнать. Однако встретили его руганью, а затем натравили собак. Одна из них больно укусила за ногу. Пришлось убегать. Всё это походило на страшный и непонятный сон, и лишь боль от ударов палкой, да укус на ноге говорили о том, что всё это происходит наяву. Он побрёл степью, подальше от собак, и вскоре наткнулся на копну соломы. Решив, что утром всё выяснится, Сиротин зарылся в неё и задремал.

Утром он осмотрелся и понял, что находится в каком-то хуторе, но как тут очутился, не помнил. Последним смутным воспоминанием был фотографирующий его Кольцов, но возможно это ему приснилось. А если нет? Он двинулся вдоль хутора. Идти было больно из-за высохших брюк. Хотелось пить и умыться. Кое-где возле дворов стояли водоразборные колонки, но Сиротина к ним не подпускали, обзывая труболётом, и уверяя, что он болен «беркулёзом». Собаки рычали наготове. Хуторяне встречали его по одёжке. Когда Сиротин увидел, во что он одет и обут, то ужаснулся. Если бы у него было зеркало, то он ужаснулся бы ещё больше. В таком виде супруга его бы не узнала, разве что по голосу.

В большой прогалине между домами по дорожке в бурьяне он спустился к речке, и рядом с мостком для рыбалки залез в воду прямо в брюках. Стало легче. Отмокнув, он разделся и прополоскал брюки. Трусы выбросил. Он бы выбросил всё, но идти дальше голым было невозможно. Лицо, покрытое чем-то липким, не отмывалось, да и времени на это ему не дали. На мосток пришли два дюжих рыбака и выгнали его из речки, обещав отлупить, если он не уберётся. Натянув сырые брюки, он вышел на дорогу и двинулся дальше. Наконец хутор закончился, и он вышел на трассу, но в какую сторону двигаться дальше не знал. На указателе прочёл название хутора – Восточный. Это название ни о чём ему не говорило. Лишь через полчаса он раздобыл сведения у деда, гнавшего двух коров. С замиранием сердца он его спросил,

– Дедушка, вы знаете станицу Камчатскую?

– Дык чего ж не знать райцентр.

– А в какую это сторону?

– Аккурат на запад. Километров десять с гаком, и аккурат она самая, Камчатская.

Ни автобусы, ни попутки Сиротина не брали. Да и он, будь на их месте, поступил бы так же. И смирившись со своей участью, он пошёл обочиной пешком. Этот путь он не забудет никогда. Хотелось пить. Один туфель был тесен, зато другой на три размера больше, и вскоре он натёр на ногах водянистые мозоли. Всю дорогу его мучила мысль, что упущено что-то важное. И только когда за поворотом дороги показалась станица, его пронзило – где удостоверение? Ключи и деньги были на месте, а документа не было. Сиротин забыл о жажде и мозолях. Он с горечью понял, что если корочки были в брюках, то найти их нереально. Слишком много мест где он мог их вытряхнуть. В самолёте? На лавочке? В соломе? И он из последних сил захромал дальше.

Майор Рубцов спал плохо. Проснулся рано, без аппетита позавтракал, и засел в номере, ожидая новости. Он нервничал. Обещанного Куропаткиным возвращения капитана всё не было, и доверие к оперу стало исчезать. В конце концов, он не выдержал, и сделал то, о чём потом пожалел. Он позвонил в Москву и сообщил о ЧП. Оттуда ему приказали объявить розыск, и докладывать каждые два часа. С этим Рубцов и пришёл к майору Перелазову. Тот вызвал Куропаткина,

– Почему утром не доложил?

Куропаткин открыл рот для оправданий, но тут позвонил дежурный,

– Товарищ майор, тут один бомжара говорит, что он милиционер, просится с вами поговорить. На сумасшедшего похож. Это я на всякий случай докладываю.

– Откуда он взялся?

– В гостинице хулиганил, патруль вызвали. Сейчас в обезьяннике.

Перелазов со значением посмотрел на Рубцова и Куропаткина, после чего изрёк,

– Идемте, глянем.