Образ Беатриче

Встреча с Беатриче — это откровение, данное поэту через молодую флорентийку. В «Новой жизни», а затем и в «Комедии» становится понятно, что тем самым поэту указан путь к благородству и святости, хотя лучше сказать — к спасению — это более простое слово. Но все дело в том, что Данте не должен следовать по этому пути. Встреча с Беатриче — это момент выбора между действием и бездействием, разумностью и безмыслием, энергией и безволием, и наконец, между романтизмом и псевдомантизмом. В жизни каждого человека есть непродолжительное время, когда воображение дает возможность улавливать образы и понимать их смыслы. Важно суметь вовремя остановить этот процесс и перейти к созерцанию. Мы используем слово «разумность», имея в виду не уровень образования, а способность точного восприятия и духовное знание. Работа воображения со временем становится верой, качеством, посредством которого мы впитываем истины, заключенные в образах. Но слишком сильно искушение отбросить созерцание, действовать быстро и сполна насладиться моментом, остановить мгновение и длить его бесконечно. Однако впереди нас может ждать еще многое, пример тому — Дама Окна. Каким бы ярким не был момент, его надлежит подвергнуть сомнению, изучить и отложить, а если такая рекомендация кажется спорной, то следует хотя бы переключить внимание на что-то другое. Данте пребывал словно во сне, «pieno di sonno» — буквально «полный сна», — когда он отказался от искреннего порыва; Паоло и Франческа, не сумев возвыситься над моментом, утонули в своей страсти. Очень заманчивые тропинки ведут в сторону от главного пути, они обещают веселые, пестрые приключения; и потому первые круги ада — земля пестрого зверя, рыси или леопарда. Леопард радует глаз пятнистой шкурой, но потом он неизбежно обернется тощей волчицей, терзаемой (и терзающей) ненасытным голодом, а ее ненасытность — вечный ад; ее настоящая природа становится ясна в тот момент, когда души, потерявшие разум, совершают прыжок к своей гибели: страх превращается в желание. Беатриче может стать Франческой. На земле еще есть возможность повернуть назад, в аду такой возможности нет. Ад в «Комедии» — это Воображение, но каждый его момент окаменел навечно. Если человек не остановится на краю пропасти, то будь он Беатриче или Данте, Франческа или Паоло, вообще любой влюбленный, душа его рухнет в потворство желаниям, а дальше остается только ненасытимый голод, жажда удовлетворения (духовного или плотского — или того и другого). Человек уже не озабочен исполнением своей функции, поскольку теперь рассматривает ее созданной исключительно для него. Священники-скупцы, о которых мимоходом говорит Вергилий, точно иллюстрируют этот тезис. Идет время, человек утрачивает всякую приятность, начинает обижаться на других, особенно на тех, кто ведет себя иначе, потом обида перерастает либо в активную ненависть, либо в пассивную угрюмость. В «Комедии» Беатриче любит Данте, потому и спасает его и служит ему. Но падшая Беатриче стала бы ненавидеть Данте, а не спасать его. Потакание страстям, рождающее ожесточение — только часть гибельного процесса. Обожание, свойственное молодости, может ненадолго сдержать рождение ожесточения, но если оно не обратится к небесам (как у более позднего Данте), оно приведет в ад.

Поэты садятся в лодку с одним гребцом — демоном Флегием, чтобы переправиться через Стигийское болото, но

Посередине мертвого потока

Мне встретился один; весь в грязь одет, Он молвил: "Кто ты, что пришел до срока?"». И я: «Пришел, но мой исчезнет след. А сам ты кто, так гнусно безобразный?»

«Я тот, кто плачет», — был его ответ. И здесь в голосе Данте появляются новые интонации: И я: «Плачь, сетуй в топи невылазной, Проклятый дух, пей вечную волну!

Ты мне знаком, такой вот даже грязный. Тогда он руки протянул к челну,Но вождь толкнул вцепившегося в злобе,Сказав: «Иди к таким же псам, ко дну!»

(Ад, VIII, 31–42)

Грязный дух — это флорентиец Филиппо Ардженти, один из тех, кто, как думал Данте, повинен в печальном упадке Флоренции[95]. Это Флоренция против Флоренции. Но грязный, страшный дух — это образы Беатриче и самого Данте, сложись их судьбы иначе, сверни они на гибельный путь. И души, мучимые в Стигийском болоте, знают, что так могло случиться. Грязное зверство цепляется за борт лодки; «Взгляни смелей! Да, да, я — Беатриче».

Поэты сходят на землю. Конечно, пейзаж вокруг фантастичен, но здесь мы впервые видим конкретные детали, поскольку перед странниками предстает адский город Дит.