Образы войны в исторических представлениях англичан позднего Средневековья

Завершая предисловие, я хочу пояснить причину, по которой решила посвятить эту книгу памяти знаменитого бриганда и капитана английских наемников сэра Роберта Ноллиса. С одной стороны, Ноллис отнюдь не является центральным героем повествования, более того, его образу и подвигам в работе уделено всего несколько страниц. Но, с другой стороны, с его именем связаны если не все, то, во всяком случае, очень многие ключевые сюжеты исследования: реальная биография Ноллиса прекрасно демонстрирует индивидуальные возможности, которые война открывала перед предприимчивыми «солдатами удачи», в то время как его историографический образ не только является плодом коллективных представлений англичан о «типичном» английском воине, но также отражает массовые представления о конкретной войне — войне, которую английские короли вели за французскую корону. Для меня были чрезвычайно интересны как реальные модели поведения людей вроде Роберта Ноллиса, так и их восприятие в традиции. Задумав книгу об исторических представлениях англичан о войнах позднего Средневековья, а также об английской национальной идентичности в эту эпоху, в какой-то момент я осознала, что Роберт Ноллис является типичным героем не только своего времени, но и моего повествования.

Часть I

Англия в борьбе за «справедливость»

Глава 1

Идея ведения справедливой войны в английском историописании XIV–XVI вв

Оформление представления о причинах «справедливой войны» к началу XIV в.

В средневековой традиции понимание идеи «справедливой войны» (bellum iustum) опиралось на две взаимосвязанные категории: ius ad bellum и ius in bello.[7]

Первая касалась права вести войну (то есть условий, при которых война и связанное с ней кровопролитие переставали восприниматься как грех или преступление, становясь законной и даже священной акцией), вторая — поведения на войне (традиций и правил, регламентирующих взаимоотношения противников, отношение к мирному населению, прежде всего священнослужителям, женщинам, детям и старикам, действия на охваченных войной территориях; сюда же входит и «кодекс рыцарской чести»). Сам термин «справедливая война» был введен в оборот Аристотелем для описания войн, которые греки вели с другими народами.[8] Ставя на первое место войну оборонительную, направленную на защиту граждан полиса, Аристотель определял «справедливость» захватнических войн исходя из достоинств народов, против которых они велись.[9]

В римском праве для ведения справедливой войны требовалось соблюдение двух непременных условий: провозглашение ее законной властью (то есть от имени сената и римского народа[10]) и наличие справедливой причины: возвращение утраченного,[11]

оборона территории[12] или же защита чести и безопасности государства.[13] Любая не соответствующая указанным условиям война считалась безнравственной и подлежала осуждению.[14] Эти ограничения оставались определяющими характеристиками справедливой войны и в Средние века, хотя христианская мысль и привнесла несколько важных дополнений. Несмотря на то что влияние римского права на английскую средневековую юриспруденцию было менее значительным, чем на континенте,[15] основные положения римской теории справедливой войны были хорошо известны английским теологам и юристам через положения канонического права.

Некоторые ранние отцы Церкви (среди которых были такие авторитетные теологи, как Тертуллиан, Ориген, Лактанций) полностью отвергали войну и любое кровопролитие как языческое наследие, провозглашая новую христианскую эру эпохой мира. Однако не следует абсолютизировать эту позицию даже в контексте христианской максимы несопротивления насилию. Климент Александрийский, а чуть позже Амвросий Медиоланский попытались адаптировать пацифистскую христианскую мораль к суровой реальности. Считая мир величайшим даром, эти теологи признавали природную склонность человека к греху. Поиск пути разрешения данного противоречия привел их к новому пониманию «справедливой войны» как регулятора жестокости, способствующего мирному улаживанию конфликтов. Амвросий оставил далеко позади римский (цицероновский) взгляд на войну как средство защиты, провозглашая насилие в качестве действенного и нравственного способа борьбы с еретиками.[16] Эта идея получила дальнейшее развитие в трудах Августина. Хотя многие сочинения Августина касаются войны как таковой и обстоятельств, при которых ее можно вести, его взгляды на рассматриваемый предмет далеки от систематичности. Однако именно они легли в основу доведенной до совершенства канонистами XII–XIII вв. теории «справедливой войны».