Обреченный царевич

Человек из-под земли что-то замычал, намекая, что ему трудно говорить с передавленным горлом. Но Мегила руку не разжал, а наоборот, приложил к губам палец другой руки, мол, тихо, потому что донеслись какие-то звуки снаружи. Кто-то подкрадывался, перешептываясь, к амбару. Похоже, что разговаривали две змеи: шипение в ответ на шипение.

Мегила сильнее сдавил шею подземного гостя, чуть при этом переместив пальцы вверх. Глаза землекопа закатились, и бессильно отвалилась нижняя челюсть. «Царский брат» отпустил его, позволяя осесть вниз, а сам одним движением вылетел вон из амбара.

Беззубые старики застыли в нескольких шагах от входа в подкрадывающихся позах – ноги полусогнуты, руки растопырены. При виде внезапного хозяина загадочные их лица вдруг как-то поглупели. Мегила сделал шаг в их сторону, и они не по-стариковски шустро бросились бежать к своей пекарне. Новый хозяин не удовлетворился произведенным внешним эффектом, догнал их, подхватив на бегу возле птичника ветку, предназначенную для отпугивания коршуна, и несколько раз прошелся по худым, виноватым спинам. Ни Шери, ни Тамит даже не ойкнули, ибо позор сетовать на справедливое наказание. Они схоронились в норе пекарни, дрожа от стыда, и когда Мегила пообещал им снаружи, что в следующий раз убьет их, если они без разрешения выйдут наружу, они начали кивать, признавая за ним это право.

Вернувшись в амбар, Мегила запустил руку под землю, снова ухватил землекопа за горло и поднял на уровень пола. Встряхнул несколько раз, приводя в сознание, и когда веки у того приоткрылись, снаружи донесся сильный стук. Это были не старики, били специальным молотком, вывешиваемым в египетских домах у ворот, на косяке калитки.

Что это могло быть? Кто-то все же увидел, как он перетаскивал мешок из дома в амбар, и донес? Нет, гадать бесполезно.

Мегила повторно сдавил сонную артерию подземного путешественника. Отряхнув одежду, «царский брат» быстрым шагом направился к воротам.

37

Люди Шахкея поставили перед деревянным троном, на котором восседал в двойной тени дерев и опахал верховный жрец, двух небольших сфинксов из черного гранита.

– Взгляни сюда, – сказал начальник гарнизона, указывая концом своего офицерского жезла на спину одной, а потом другой статуи.

Аменемхет не пошевелился и даже не двинул веками.

– Здесь и здесь было высечено имя фараона Апопа, теперь оно срублено. Видно даже, что кто-то начал тут высекать другое имя.

– Кто же это мог решиться на такое преступление? – медленно и даже лениво спросил верховный жрец.

– А я тебе сейчас покажу, кто.

Хмурые, молчаливые гиксосы подтащили к месту разговора двоих египетских ремесленников, худых до невозможности и перепуганных до смерти. Они повалились в песок между человекоголовыми статуями. Их покрытые кровоподтеками спины тряслись и лоснились от пота и страха.

– Их застали на месте преступления в заброшенных якобы мастерских у храма Тефнут. Сначала они пытались лгать, говоря, что оказались в мастерских случайно, но потом сознались, что действовали по наущению храмового пророка Усертасена.

– Он будет наказан.

– Я бы удовлетворился этим твоим словом, когда бы это был первый такой случай или таких случаев было бы несколько. Но их множество. Мои люди чуть ли не каждую неделю находят оскверненные изваяния фараона и Сета в разных частях города. Давно я уже подозревал, что не отдельные безумцы или пьяницы занимаются этим. Отныне твердо знаю, что они действуют не только при поддержке влиятельных людей города, но по прямому наущению. Это тихий бунт.

Шахкей остановился, считая, что сказал достаточно, и вернулся к тому месту разговора, где пора посмотреть на поведение Аменемхета. Этот бритоголовый заговорщик не может не понимать, что эти два сфинкса вкупе с двумя трясущимися каменотесами – доказательства убийственные. Апоп никогда не простит покушения на имя Апопа. Статуи имело бы смысл сразу отправить в Аварис, не предупреждая противника о своей осведомленности. В другой ситуации начальник гарнизона так бы и сделал, но сейчас время было дорого. Каменный донос двигался бы две недели или больше, значительно медленнее событий, совершавшихся в городе и вокруг него. Шахкей не исключал, что ему придется действовать самому без столичного соизволения, а уж если он начнет, то нужно довести будет дело до настоящего конца. Не просто обрубить лапы чудищу мятежа и вырвать у него жало и сердце. Не только разогнать эти подозрительные полки «Летящих стрел», но и снести эту бритую голову со спокойным, вызывающим взглядом. Для этого нужно заставить Аменемхета обнаружить себя, открыто встать на сторону вояки Яхмоса. Вернее всего это можно сделать при помощи двух человекольвов с обтесанными спинами. Аменемхет знает, что из этого сада они отправятся прямо на корабль.

Аменемхет молчал.

Начальник гарнизона не выдержал и снова заговорил сам:

– Это тихий бунт. Он опасен тем, что за ним следует бунт вооруженный.

– Кто же станет бунтовать, вот эти два трясущихся червяка? – Верховный жрец указал на каменотесов.

– Ты лучше меня знаешь имя того, кто точит свой меч и уже наточил.