Обретя крылья. Повесть о Павле Точисском

Подполковник Терещенко стоял перед генералом, начальником московской охранки в светлом устланном ковром кабинете. За спиной хозяина кабинета во весь рост портрет его императорского величества в форме полковника. Генерал хмурился, поминутно массировал больную руку. Намедни, едучи на службу, он усмотрел в шедшем по тротуару студенте террориста. Прыгнув из коляски, не удержался, упал, вывихнув руку.

Начальство нрава крутого, с подчиненными груб, однако с вышестоящими подобострастен, и Терещенко часто вспоминает полковника Зубатова. Умел работать Сергей Васильевич, умел. И совет подаст, и обхождения с подчиненными вежливого. А уж на идеи разные горазд, не голова, клад.

— Так с чем явились? — баритон генерала возвратил подполковника к действительности. — Вы напали на след руководителей московского комитета эсдеков или изловили террористов?

— Ваше высокопревосходительство, меры…

— Меня, господин подполковник, не меры интересуют, дела. Эсдеки активизировались. По Москве имеет хождение книга Ленина «Две тактики социал-демократии в демократической революции». Книга явно возмутительная. Выражаясь языком фигуральным, в ней вся соль революционной программы большевиков. И что же вы, подполковник? Топчетесь, как гусак. Да, годы мешают вам, отяжелели, стареете. — И генерал брезгливо выпятил нижнюю губу. — Идите, подполковник, и не являйтесь с пустыми докладами.

Терещенко медленно прошел к себе, плотно закрыл дверь. Ноги ватные. Кабинет показался холодным и неуютным. Упал в глубокое кожаное кресло и погрузился в неприятные размышления.

Кажется, этот разговор — предвестник конца карьеры. А будто вчера все начиналось. За тридцать пять лет службы в охранке были и удачи и просчеты. Но больше везения. Он, Терещенко, имел отменный нюх, не на одного социал-демократа завел дело…

Совсем недавно в картинной галерее купца Третьякова (а Терещенко слыл неплохим знатоком живописи) подполковник случайно повстречал Точисского. Седеющий, чуть погрузневший, а взгляд тот же, молодой. С ним была девочка лет шести. Терещенко усмехнулся:

— Дочь просвещаем, Павел Варфоломеич? Похвально! Подполковник видел: Точисскому встреча неприятна, однако разговор продолжал:

— Смотрю я на вас, Павел Варфоломеич, и с огорчением думаю: я старый человек и вы в летах, вон и морщины у глаз прорезались, и седина голову тронула. Улавливаете, к чему клоню? Устал я за вами гоняться. Неужели вам не надоело бегать от меня? У вас семья, дети. Не так ли?

— Позвольте, разве я от вас бегаю? — насмешливо спросил Точисский.

— Соблюдаете конспирацию. Не будем придираться к словам. Продолжаете заниматься политикой?

— Да это допрос, господин подполковник.

— Избави бог, — поднял руки Терещенко, — любопытство.

— Любопытство жандармского подполковника, — рассмеялся Точисский.

— Только и всего!

— Так вот, господин подполковник, не тревожьтесь, я ныне служу в городской управе…

И разошлись, даже не попрощавшись.

Терещенко потер виски, сказал сам себе:

— Неужели устал?

А так ли? Кабы в его силах, он таких, как Точисский, отправлял бы в ссылку навсегда, пожизненно. Неожиданно Терещенко поймал себя на том, что повторяет не свой слова. Об этом говорил Зубатов. А Сергей Васильевич знал цену социал-демократам, понимал — борьба с ними предстоит нелегкая.

В ушах Терещенко начальственный баритон, напоминание о его старости. Подполковник неприятно поежился: ему дали понять, что пора и честь знать.

После убийства Иваном Каляевым генерал-губернатора Москвы великого князя Сергея неизвестно кого больше опасалась московская охранка, социал-демократов или террористов. А тут ко всему новый генерал-губернатор Дубасов требовал от начальника охранки в кратчайший срок ликвидировать Московскую организацию РСДРП. А тот, разумеется, давил на сотрудников своего всесильного, но в последнее время потерявшего сыскную удачу ведомства. Упустили городскую конференцию РСДРП, пропагандисты социал-демократы, почти не таясь, выступают на заводах. А в удаче ли дело? Разве только у московской охранки упущения? А в петербургской? Да и в департаменте полиции. Два месяца толком не знали, какие решения принял Третий съезд большевиков.

Подполковник закурил, немного успокоился. Нет, что и говорить, лет десять назад работать было гораздо приятнее…

Революционные грозы 1905 года. Поднялся на борьбу многомиллионный фабрично-заводской пролетариат России. Волновались крестьяне в губерниях, захватывали земли, жгли помещичьи усадьбы. В деревнях и селах свирепствовали каратели.

В единстве с русскими пролетариями выступали национальные окраины Российской империи.

Император всероссийский срочно перебрасывал войска на усмирение бунтовщиков. Царь искал защиты у армии. Но заколебалась и эта опора трона. 14 июня дворцовый телеграф принял сообщение из Севастополя — восстала команда на броненосце «Князь Потемкий Таврический».