Обрученные грозой

Чин покойного мужа и его связи обеспечили ей доступ в великосветские гостиные Петербурга, а статус вдовы привлекал к ней кавалеров, которые были не прочь вступить в связь с молодой и интересной дамой. Кое-кто даже выражал готовность на ней жениться, в первую очередь, как подозревала Докки, рассчитывая прибрать к рукам ее состояние. Но она не выходила замуж и не заводила любовников, что вызывало немалое удивление в обществе, где ее прозвали «ледяной баронессой». Мари не раз начинала разговор о том, что кузина напрасно проводит время в одиночестве.

— Мне нравится моя жизнь, и я не хочу в ней ничего менять, — упрямо сказала Докки.

Мари вытащила из кармана носовой платочек, картинно прижала его к глазам и пробормотала:

— Даже если ты не хочешь искать себе мужа, неужели тебе все равно, что Ирина останется старой девой?

И, осененная новой идеей, воскликнула:

— Ты ведь все равно собиралась в Залужное, а от Литвы до твоего поместья не так далеко! По дороге ты можешь заехать с нами в Вильну, пробыть там несколько дней, а потом отправиться в Полоцк. Но если ты откажешь, для меня это будет настоящей катастрофой, потому что…

Мари не успела досказать о причинах катастрофы. В дверях появился дворецкий и доложил о приходе госпожи Елены Ивановны Ларионовой, матери Докки, и Вольдемара Ламбурга — самого настырного поклонника баронессы.

— Вы не поехали на обед к Щербиным! — с осуждением в голосе заявила дочери Елена Ивановна, входя в гостиную. — Не думала, что вы столь легкомысленно пренебрегаете приглашениями влиятельных лиц и своими светскими обязанностями.

Докки лишь повела плечами, не собираясь отчитываться перед матерью.

— Что такое?! Что случилось, ma chèrie Евдокия Васильевна?! Вы нездоровы?! — зашумел Ламбург — розовощекий, пышущий здоровьем крупный полноватый мужчина средних лет. Он схватил руки баронессы и покрыл их звучными поцелуями.

— Вполне здорова, — Докки через силу дотронулась губами до его лба, быстро высвободила руки, которые Ламбург неохотно отпустил, и предложила гостям присесть.

Елена Ивановна сухо кивнула враз притихшей Мари, поджала губы и села на диван. Госпожа Ларионова не одобряла дружбу дочери с кузиной, поскольку некогда — тому прошло лет двадцать — поссорилась с матерью Мари, своей старшей сестрой. С тех пор сестры не общались и не разговаривали друг с другом, и Докки даже не подозревала о существовании кузины, пока не познакомилась с ней на одном из приемов несколько лет назад. Случайно выяснив, что приходятся родственницами, они начали общаться и через некоторое время стали близкими подругами.

— Вольдемар заехал к Щербиным, но вас там не оказалось, — заговорила Елена Ивановна, обращаясь к баронессе, — и monsieur Ламбург пожелал самолично осведомиться о вашем самочувствии. Мы встретились с ним на Проспекте, и я также решила вас навестить.

— Вам не стоило себя затруднять, madame, — холодно сказала Докки.

— Вы — моя дочь, — отвечала на это госпожа Ларионова, не обращая внимания на неприязненный тон дочери. — Естественно, я сочла своим долгом увидеться с вами и заодно призвать вас не пренебрегать родным братом и его семьей. Ваш отказ — и должна заметить, под пустым предлогом — посетить прием у Мишеля и Алексы крайне их расстроил. Тем удивительнее наблюдать ваше тесное общение с кузиной вместо налаживания добрых отношений с самыми близкими родственниками.

Докки покосилась на Ламбурга, раздосадованная, что мать затеяла подобный разговор в присутствии посторонних.

— Я уже поделилась с monsieur Ламбургом нашей небольшой семейной проблемой, и он всецело поддерживает мое стремление уладить все эти недоразумения, — сообщила госпожа Ларионова.

Вольдемар согласно закивал головой.

— Ma chèrie Евдокия Васильевна, — гулко провозгласил он. — Ваша матушка совершенно права, утверждая, что вам не следует обижать monsieur Ларионова и его супругу — очаровательную madame Алексу, а также их прелестную дочь Натали. Они всегда рады видеть вас и принимать в своем доме! Недавно я имел доверительную беседу с Михаилом Васильевичем. Он признался, что весьма огорчен размолвкой с вами, и очень надеется…

«Еще бы он не был огорчен! Мишелю нужны деньги, следовательно, ему нужна я, чтобы в очередной раз оплатить его долги», — подумала Докки. Ей было весьма неприятно, что родственники прибегли к посредникам для урегулирования семейных конфликтов и что Ламбург позволяет себе вмешиваться в ее дела.

— Непременно, — пробормотала она в ответ на пылкую речь Вольдемара, не желая вступать с ними в споры и только надеясь, что визитеры не задержатся надолго в ее доме. Но госпожа Ларионова, основательно устроившись на диване, принялась читать дочери нотации о ее сестринском и дочернем долге, которым якобы она пренебрегает. Докки по обыкновению не приняла близко к сердцу укоры матери, которая всегда была ею недовольна.