Общество и хозяйство в Римской империи. Том II

Социальная революция III в., разрушившая фундамент экономической, социальной и интеллектуальной жизни старого мира, была не в состоянии дать какого-либо позитивного результата. На обломках процветающего, хорошо организованного государственного устройства, в основе которого лежали древняя классическая культура и самоуправление городов, она создала государство, построенное на всеобщей неосведомленности, на принуждении и насилии, на порабощении и кабале, на взяточничестве и нечестности. Имеем ли мы право ставить в упрек императорам IV в. то, что они намеренно и по собственной воле избрали государство с такой структурой, имея возможность пойти по другому пути и создать не рабское государство поздней Римской империи, а преодолеть, с одной стороны, недостатки прежнего имперского устройства и избежать, с другой стороны, закрепления жестоких методов революционного времени? Вопрос праздный. Императоры IV в., в особенности Диоклетиан, воспитывались в атмосфере насилия и принуждения. Ничего другого они не видели, никаких других методов они не знали. Они получили весьма посредственное образование и исключительно военное воспитание. Они серьезно осознавали свой долг и питали искреннюю любовь к своей стране. Спасение Римской империи было целью, к которой они стремились и которой они достигли. Руководствуясь лучшими намерениями, для достижения этой цели они применили привычные им средства — насилие и принуждение. Они никогда не задавались вопросом: стоит ли спасать Римскую империю, если в результате она превратится в гигантскую тюрьму для миллионов людей?

От автора книги об истории Рима времен империи ожидают, что он выразит свой взгляд на тот исторический процесс, который со времен Гиббона привыкли в целом обозначать как упадок и гибель Римской империи или, скорее, как гибель античной культуры вообще. Итак, я попытаюсь кратко сформулировать свою позицию, но прежде попробую определить саму суть проблемы. Этот так называемый упадок Римской империи, т. е. античной культуры вообще, происходит в двух различных сферах: с одной стороны, в сфере политической, социальной и экономической, и с другой — в интеллектуальной и духовной. В политическом отношении мы констатируем постепенную варваризацию империи изнутри, в особенности на Западе. Чуждые, германские, элементы начинают играть ведущую роль в управлении и в армии; их массовое расселение по территории империи приводит к постепенному вытеснению римского населения. Сходным явлением, необходимым следствием которого стала варваризация изнутри, был постепенный распад Западной Римской империи; господствующие классы в прежних римских провинциях были замещены сначала германцами и сарматами, а затем одними только германцами, частично путем мирного проникновения, частично путем завоеваний. На Востоке мы наблюдаем постепенную ориентализацию Византийской империи, которая в конечном счете привела к возникновению на ее обломках сильных государств восточного и полувосточного типа: Арабского халифата, Персидской и Турецкой империй. В социальном и экономическом отношении под упадком мы понимаем процесс постепенного соскальзывания старого мира к весьма своеобразным, одновременно примитивным и рафинированным формам экономической жизни, которые принято называть «натуральным хозяйством». Города, породившие типичные формы экономической жизни античного греко-римского мира и культивировавшие их, постепенно приходили в упадок; в большинстве своем они действительно исчезли с лица земли. Лишь немногие из них, в основном те, что были прежде крупными центрами торговли и промышленности, влачили еще призрачное существование. Сложная, утонченная социальная система старого мира также катилась под гору, она ограничивалась теперь базовыми элементами: король, его придворные и свита, крупные землевладельцы-феодалы, духовенство, масса крепостных крестьян и мелкие группы ремесленников и торговцев. Такова политическая, социальная и экономическая сторона этой проблемы. Разумеется, имелись и существенные отличия. Обобщение тут неуместно. Но одно можно сказать определенно: своеобразные преобразования со специфическими местными особенностями начались повсюду, и они происходили на руинах прежней экономической жизни городов.