Обсидиановый нож. Романы, повесть, рассказы

Так, понятно. Под портретами обнаружилась записная книжка Рафаила, из которой, очевидно, и был выдран листок под записку. Володя едва кивнул Брахаку и тотчас схватил записную книжку, принялся писать. Заглянув через его плечо, Колька прочел: «Мы, экипаж баросферы…» Правильно. Если что, отчет останется для науки. Но мы постараемся отчитаться лично.

Он повернулся к Брахаку. Значит, ты наш толмач и гувернер, так сказать. Очень уж ты вовремя появился.

Брахак был похож и на Джаванара, и на бритого врача. Борода короткая. Рост сто девяносто три — сто девяносто пять сантиметров, а вес… (Колька прищурил глаза, как обычно при мысленном взвешивании) — килограммов девяносто. Сложен без изъянов. По фигуре Колька дал бы ему лет тридцать пять — сорок. По лицу и седине — лет шестьдесят пять. Коричневые глаза, малоподвижные и холодные, и старая, мудрая, тонкая улыбка. И много мелких морщинок у глаз.

Он тоже рассматривал Кольку. Прищурился на пистолет. Со слабым вздохом отвернулся, достал еще один овальный лист и подал вместе с ярко–розовым мелком — обаятельная улыбка, крупные, ровные, желтоватые зубы. Хорош… Что же, за улыбкой не постоим. Колька поклонился, улыбаясь, и нарисовал довольно неуклюжий круг с площадкой наверху. Показал на себя и на рисунок. Поймет?

Брахак понял. Предупредительно взял лист, положил его и показал рукой — пошли.

Джаванар на «медицинской полянке» натаскивал гепарда. Глянцево отсверкивая в солнечных пятнах, зверь прыгал через поводок — Колька не заметил прежде, что Джаванар водил гепарда на поводке. А еще говорят, что у страха глаза велики.

Увидев Кольку с Брахаком, охотник собрал поводок и потрепал гепарда по круглому затылку. Зверь терся о его ноги, спина дугой. Аи да кот.

А солнце поднялось уже порядочно. Джаванар, пока они гостили у Рафаила, обмундирился, надел охотничью форму, пояс с ножом. Еще один охотник лежал на траве, смотрел снизу на Кольку.

Брахак мягким басом распорядился. Джаванар захлопотал, заулыбался, принес одежду, сложенную стопочкой. Безошибочно — только его одежду, и даже его башмаки — желтые «Бати» на ребристой подметке. От всех вещей несло анисовыми каплями.

Он обулся, взял нож, спички, пистолетную обойму и вернул остальное. Охотник покамест принес еще зеленый пояс с сумочкой. Колька сложил туда барахлишко, подпоясался.

Брахак, Джаванар и охотник тихо разговаривали в стороне. Тихо пел тонкий, вибрирующий женский голос. Тихо стояли в безветрии просторные шатры деревьев. Ах, они были хороши! Казалось, что из влажной земли медленно вздымаются чуть наклонные, сжатые зеленые струи, и все больше расширяясь, все быстрей уходят косо ввысь, перьями, выше и выше. Далеко вверху, как белки, перепрыгивали обезьяны, вспархивали птицы. Чудовищными гроздьями красовались оранжевые плоды. И чисто–чисто, далеко просматривался зеленый воздух… «Как отлично живут, — подумал Колька. — Ведь живешь, неба не видишь месяцами, кирпич да бетон…»

Тем временем наискось поляны прошел еще один охотник. За ним плелась большая красношерстая обезьяна с дубиной, притороченной к спине. Пыталась ухватить охотника за колчан, охотник смеялся, отмахивался.

— Э–э, Адвеста–а! — позвал Джаванар.

Пошли быстрым шагом. Очень быстрым шагом. Дорога обозначалась особой травой, низкой и жесткой — голой земли нигде не было. Длинная аллея, поворот направо. Оба охотника сняли луки с плеч, взяли наизготовку по стреле. С гепарда сняли ошейник. Он собачьей рысью пошел по краю леса, слева. Так… Колька снял пистолет с предохранителя.

— Колья, — сказал Брахак.

Он вздрогнул от неожиданности.

Старик улыбнулся пошире — не пугайся, мол, не съем.

Чувствовалось, что он привык к почтительному отношению, его внимание льстило Кольке, оказывается.

«Смотри», — показал Брахак влево. Он посмотрел. Брахак показывал, чтобы он пригляделся внимательней. Он посмотрел усердно, как на тест–картину при психологических испытаниях. Тогда Брахак показал направо, и Колька увидел разницу. Справа, откуда они пришли, все тот же плодовый лес — тридцатиметровые деревья. Чистый, спокойный, как дворцовый сад. В ручье, мимо которого они как раз проходили, прогуливалась шоколадная антилопа. А слева был дикий лес, вот в чем дело! Он отвесно, как водопад, обрывался на просеке — яростно переплетенный лианами, как и полагалось джунглям в Колькином представлении. Ярусы этого леса различались неотчетливо в хаосе баллистических лианных кривых, в фейерверочных вспышках гигантских соцветий — дичь, без топора ни шагу. Земля прячется в колючих кустарниках, она придавлена палыми стволами, и корни теснятся в ней и вылазят наружу, как змеи из гнезд…