Обсидиановый нож. Романы, повесть, рассказы

— Пойми, это — тупик, — внушительно парировал Володя. — Такая цивилизация не создает культурных ценностей, что еще не так важно. Всеобщая сытость лишает граждан стимула к движению, понимаешь?

— Предположим, лишает стимула, создается тупик, и так далее. Я готов не применять слова «цивилизация», оставим спор о терминах. Подойдем практически, Вова… Я вот из–за чего спрашиваю. Мы примерно знаем, что на Земле нет ничего, подобного этой… псевдоцивилизации. Отсюда я вывожу, что теория СП истинна, и мы не на Земле, а в Совмещенном Пространстве.

— Глупости! — взорвался Володя. — Глупости! Ты представляешь себе, что вероятность такого полного подобия равна нулю? И что мы знаем о своей планете? На Амазонке миллионы квадратных километров не обследованы, заперты, как в сейфе! И животные, и огромные племена могут еще столетие укрываться — непроходимые джунгли, сотни километров болот вокруг, с самолета ничего не различить под деревьями. Живут, и все!

— Бурмистров открывает затерянный мир, — сказал Колька. — Вот почему ты на транспорт не рассчитываешь… Что же… Эх, был бы у нас хоть транзисторный приемничек — сразу бы и определились. Да, положеньице…

Замолчали. Лишь только пауза затянулась, сквозь стену прошел Брахак и направился к ним. Подмышкой он нес, как портфель, серо–сизые, овальные листья, и был похож на академика Плоткина вдумчивым благообразием, седой гривой и портфелем. Если можно представить себе голого академика.

Колька рассеянно хихикнул. Брахак–Плоткин чуть–чуть прибавил улыбки. В руке, прижимающей к боку листья, он держал мелок. Подошел, присел на лежанку, заботливо посмотрел на Рафаила.

Колька быстро спросил: «Договорились хоть, что он за человек? Вождь? Шаман?» Володя так же быстро ответил: «Аб–со–лют–но неясно…»

Брахак пристроил листья на колени, стопочкой, и зачирикал по ним белым мелком.

«Как бы отобрать у него мел поделикатней?» — думал Колька. Но ему помешали — затопотали шаги на бегу, приближаясь, и высокий голос прокричал:

— Ра–аджатам, го–ониа–а!

Брахак поднялся, разводя руками. Колька по инерции прыснул — так именно пожимается Плоткин, когда шеф громит его за приверженность к детерминизму — но вдруг понял, что дело серьезное. Старик бросил листья и заспешил к выходу.

— Сиди, не поднимайся, — сказал Колька и побежал за Брахаком.

От выхода свернули направо, по узенькой аллейке–туннелю; в конце была еще одна поляна — охотники отвязывают здоровенных собак, огненно–рыжих, в зеленых нарядных ошейниках. Аллейка, поляна — на траве, как серая скала, лежит слон, опустив клыкастую голову. Охотник сидит на желтом бивне, говорит, покачивая шапочкой. Слон внимательно слушает. «Эге, слон, — отметил Колька. — В Южной Америке слоны не водятся».

…Поляна, не совсем закрытая сверху. Центр купола прошит граненым стволом, вроде бы старинной пушкой, направленной в зенит. «Что они, зенитную оборону имеют?» — подумал Колька, увидев кучку людей, прильнувших к основанию ствола. Солнце сияло над самой верхушкой, и пришлось обойти поляну, чтобы увидеть на многометровой высоте узкие раструбы, венчающие ствол. Они казались маленькими, как цветки душистого табака, а на самом деле… — Ого, — сказал Колька. Раструбы, наверное, имели по два–три метра в длину. И вот что еще. В круглом просвете виднелись и другие высокие деревья — за краем поляны. Их верхушки пригибались и трепетали, там дул сильный верховой ветер, но граненое дерево стояло неподвижно.

В звездообразной кучке людей виднелся затылок Брахака. Он стоял перед деревом на коленях, набожно склонив седины, дальше по кругу Колька увидел черную бороду Джаванара, всего их было восемь человек. Кто–то из них пел тихим, неприятно визгливым голосом. «Во — дикари! — с удовольствием подумал Колька. — Настоящие дикари, язычники. Заснять бы на пленку… Полуденный молебен для руководящего состава». Он потихоньку стал пятиться, чтобы не оскорблять чувства верующих своим присутствием. Сотрясая землю, пробежал бритый доктор и бесцеремонно сунул голову между двумя молящимися. Простучала пятками целая толпа мужчин и женщин, окружила дерево вторым кольцом. Стояли, наклонившись, и слушали. Вроде бы экстренный выпуск о полете на Венеру…

Странно. Охотников между ними не было. Один Джава–нар. Остальные в плавках. Вот все поднялись с колен, мягкий бас Брахака произнес несколько слов, пауза, еще несколько слов. В толпе загомонили–зашумели. Смолкли. Торопливо начали расходиться, на Кольку поглядывали без улыбки. Худой, очень темнокожий человек, стоя на коленях, громко пел одни гласные: «А–и–а–уу…» Прошел Джаванар, оправляя амуницию. Колька присунулся к дереву, он прямо горел от любопытства. Ствол, в полтора обхвата, был четко восьмигранный, как чудовищная головка болта, а в полуметре над землей были овальные отверстия — аккуратно, на оси граней. По дереву густым слоем сновали черные муравьи — вот почему оно казалось синим…

«Колья!» Поляна опустела, к дереву подходил охотник с гепардом на поводке, в полной амуниции, с луком, а Брахак звал, показывая на аллею — скорей, пошли. «О–ам–м, о–аи–и–а», — пели у дерева.