Обыкновенные люди

Дело в том, что улочка их была не то чтобы сильно оживленной, зато соединяла между собой два оживленных центральных проспекта с очередями из машин. Вот и получилось, что по узенькой, зажатой между двух бордюров дорожке шустро рассекали больно умные автомобили, которые медленным пробкам на параллельных проспектах предпочитали быструю езду между ними. Останавливаться и пропускать пешеходов на данном переходе в среде автомобилей считалось дурным тоном. Все их свободное естество обнажалось на той «взлетной полосе» в 300 метров и не могло прикрыться, растворяясь в моменте узкой линии.

Можно подумать, что у Жени, верно, были проблемы с головой или какая-нибудь, как сейчас модно говорить, повышенная тревожность, популярная в тревожных кругах, но нет. У Жени были все основания подозревать данный переход в дурных намерениях в отношении себя.

На самом деле, хотя она никому об этом не рассказывала, к маю пятого класса у нее уже был неприятный опыт перехода этого перехода. Этой дороги единственной скорости и единственного намерения.

Как-то лет в семь она пузатой сугробами зимой вместе с бабушкой собиралась переходить скрывшуюся под шубой зебру. Той зимой какой-то недотепа, несведущий в гоночных правилах скоростной улочки, решил пропустить их. Бабушка с Женей удивились такому обстоятельству (обычно никто не пропускал, это они обычно всех пропускали), но все-таки рискнули довериться переходу и тому, кто остановился перед ним. На самом деле, ради приличия, они сперва даже постояли на месте, чтобы дать водителю возможность исправиться и поехать как следует, но тот все равно не ехал, вынуждая Женю с бабушкой двигаться первыми. Такое внезапное непотребство лишило бабушку возможности обвинить всех существующих (и еще несуществующих) водителей мира во всех существующих и еще не выдуманных грехах, что, без сомнения, было плохо, а не хорошо. Но стоять на морозе было еще хуже. Водитель просто не оставил им выбора, кроме как сделать ему одолжение и начать переход. В общем, водитель явно был тем еще простофилей. И вот, когда Женя рука об руку с бабушкой чуть было не миновали переходную зебру, из-за остановившегося нарушителя установленного гоночного режима вырвался натуральный знаток. Тот точно знал как нужно ехать и как нужно вести себя здесь. Тогда Женя толком ничего и не поняла (всегда была немного бестолковая). Единственное, что она помнит, так это странное предчувствие, а после него звук откуда-то из неоткуда и нос в снегу. Большущая шапка с бубенцом лежала перед ней, а слева лежала бабушка. Живая. Отделались, как принято говорить в таких случаях, «легким испугом». Впрочем, это было бы не совсем верно. Может, бабушка и отделалась испугом, а Женя даже испугаться не успела. Зато от того предчувствия до сих пор отделаться не могла. А устроивший им свидание со снегом водитель резвой пулей умчался прочь, словно его никогда и не было. Словно и Жени с бабушкой никогда не было.

Что случилось в тот момент, и как она оказалась с полным лицом снега, Женя так и не поняла. И, если честно, как-то не хотела понимать. У бабушки она об этом случае не спрашивала или забыла, что спрашивала. А потом, спустя годы, бабушки не стало, и спрашивать было уже поздно и не у кого. Она осталась единственным свидетелем того давнего покушения.

Так что с тех пор на этом самом переходе Женя всегда включалась и смотрела по сторонам, точно ожидая увидеть призрачную машину из прошлого, которая вернет ее головой в сугроб.

Но в тот последний май пятого класса «взлетная полоса» была пустынно чистой, как снег до первых ботинок и ямок-следов от них; пахла глаженым бельем и бензином. Женя по привычке огляделась – ни одного автомобиля-голландца обнаружено не было, да и сугробы в конце мая не распустились – а потому она разрешила себе пойти.

Подруга поправила косички и, обогнав замешкавшуюся Женю, пошла по зебре вперед, наступая только на белые кирпичи. Шла так уверенно и естественно, точно знала наперед, что никаких автомобилей там нет и быть не может. И оказалась совершенно права – ни одной жужжащей железки. Женя вспомнила, что даже восхитилась тогда естественностью той походки, которая точно объединилась с естественным ростом полыни и разговорами кузнечиков.

– Ты что, призрака увидела? – улыбнулась она, когда Женя, наконец, перешла злосчастную зебру.

– Вроде того, – промычала Женя, оглядываясь в поиске того автомобиля.

– Знаешь, я в последнее время тоже их вижу, – беззаботно произнесла подруга. —Вообще много разного вижу, знаешь ли…

Женя промолчала. «О чем это она? Наверное, поддержать меня решила».

А та, звонко развернувшись, все той же походкой полыни направилась в сторону дома, где начинались каникулы. Женя, постояв секунду, пошла следом за морковным портфелем.