Обжечься светом

– Вы не знали: пациенты с ожогами, когда просыпаются, все равно кричат, хоть и получают обезболивающее. У него термоингаляционное поражение, обожжены участки кожи на лице, левой руке, как вы можете догадаться, и еще на правой ноге. А кто это, вы мне скажите.

Я обошёл койку, со стороны врача было лучше видно часть лица. В таком освещении и таком состоянии сложно опознать человека, но меня изнутри уже начало грызть волнение. Когда я все понял? Сейчас до меня дошло или когда я первый раз взглянул на его лицо? Или, быть может, еще по дороге сюда? Где-то в глубине души у всех возникают плохие мысли, когда мы не можем до кого-то дозвониться, с кем разговаривали буквально вчера. Банально, но с нами или важными нам людьми ничего не может случиться, пока мы не набираем номер телефона двадцатый раз и уверяем себя, что ничего не случилось, пока нас не заставят выйти из своей привычной, комфортной жизни и поделить ее на до и после.

Я сел на стул у стены.

– Утром у него операция, – в руках врача было несколько листов, которые он подносил к свету и пытался прочесть, – нужно удалить некротические погибшие ткани. Больше всего поражена рука. Офтальмолог его еще не осматривал. Кажется, сейчас вашему другу вы больше нужны, чем он вам. Как бы ни казалось все это легко пережить, без разницы мужчина это или женщина, симпатичный или нет, каждый принимает себя заново, тут сразу надо дать понять, что прежней, такой же кожи не будет. Но это всего лишь кожа, не надо забывать! – под конец он что-то промычал про себя с большим сожалением.

Что уж говорить, шкала моего болевого порога резко взлетела вверх. Какая тут головная боль! Удар по мизинцу, не больше. Хотя нет – в тот момент я совершенно ничего не чувствовал!

Я выхватил бумаги из его рук, кроме цифр и печатей ничего не понятно, затем вышел из палаты, развернул светильник перед носом постовой медсестры и, подвинув к себе телефон, вызвал водителя. После выяснения, что ко мне ехать не пятнадцать минут, а десять, бросил трубку.

– Эдуард Александрович, куда вы собрались? Я вас не выписываю! – врач поспешил за мной по темным коридорам.

– Это ваши проблемы, явно не мои!

– Как вы выйдете отсюда? Мы не сможем обеспечить вам условия на первом этаже, у выхода!

– Значит, придется выкупить это здание, – я остановился уже на этаже у своей палаты. – А может лучше направить эти средства в отделения, которые нуждаются в финансировании?

Я так и думал. Он закрыл рот и с той минуты не говорил ничего лишнего. Алексей Андреевич сделал все, как я попросил: написал свой номер телефона, принес мне мою одежду и провел через соседнее отделение по лестнице, одолжил телефон, чтобы объяснить водителю, куда подъехать. Кажется, десять минут уже прошло три раза подряд.

Спустя некоторое время я уже сидел в кабинете начальника службы безопасности. Со своим обычным серьезным лицом он объяснял мне, что в пятницу днем загорелся десятый этаж, и что там находится Макс, никто не знал. Я опустил вопросы о том, чем они тут занимаются и попросил показать записи видеокамер с того момента, как я вечером в четверг вышел из здания. Рано утром произошло отключение электричества ровно на 22 минуты. Дальше ничего особенного до момента пожара, но на десятом этаже запись ведется только у лифта, захватывая часть коридора.

– Максим Витальевич просил меня улучшить видеонаблюдение. Добавить несколько независимых камер на этажах, так как уже были замечены некоторые странности.

– Какие еще странности?

– Вы не знали, что мы записываем все ваши просьбы о выключении света? Недавно Максим Витальевич просматривал их и после этого приказал усилить безопасность.

– Об этом вы говорили с ним последний раз? Что он там увидел?

– Он не поделился со мной. Посмотрите сами, – с этими словами он свернул видеозаписи и вывел на экран документ. Дата, время, фамилия. Что же тут может быть не так?

Я отправил себе файл на почту. Может, я решу эту головоломку. К этому времени приехала секретарь Макса. Пусть что хочет говорит, вряд ли он ее вытаскивал поздно вечером из дома, но ее удобства меня сейчас совсем не интересовали. Она передала мне все его расписание, с кем он встречался и не встретился, куда ездил, кто ему звонил. Ого! Но оказалось, она тоже не была в курсе, почему ее начальник вернулся раньше, и, тем более чем занимался на десятом этаже. Встречу с нашими “дорогими” партнёрами отменила она, разговаривала с самим Ником, который спокойно отнесся к переносу встречи на неопределенное время.

– Запиши, – я подождал пока девушка достанет телефон. И правда, для записей в блокноте, как она обычно делает, сейчас темно. А Макс говорил, она не привыкла работать со мной! Я продолжил:

– Позвонить, назначить встречу на семь вечера…где у нас можно переговорить на первом этаже, кроме этой комнаты?

– В отделе по работе с персоналом есть зал для собеседований.

– Вот там. Если ответит, что занят и не сможет, то спроси, как он смотрит на то, чтобы встретиться у меня дома, время пусть сам предложит. Больше ни о чем не говори с ним. Это ясно?!

Девушка немного испуганно согласилась.