Обжигающие ласки султана

Лимузин невесты подъехал к церкви через дорогу; она видела, как невесте помогают выйти, как поправляют ее платье. Рядом стояла маленькая девочка с цветами.

У Габи сжалось сердце. В детстве она представляла себя на месте этой девочки. Но не невесты. Невестой она себя никогда не видела. И теперь узнала почему.

Ей суждено быть только наложницей.

Нет!

Наблюдая за невестой, идущей в церковь, Габи разрывалась между нежеланием становиться наложницей и мыслью, что наложница — это лучше, чем старая дева, которая всю жизнь вспоминает две лучшие ночи в своей жизни.

Но этим и ограничится ее личная жизнь. Потому что хотя она отважно бросала вызов Алиму, но в душе знала, что другого мужчины у нее быть не может. Она уже нашла любовь своей жизни.

Однако если она согласится стать его наложницей, то пойдет против всего, во что верит; и, если одна мысль об этом ей так неприятна, целая жизнь в этом качестве будет невыносимой. К тому же она была не создана для секретов — она хотела рассказать об их любви всему свету, а не сливаться с фоном.

Нет, Габи не собиралась становиться его наложницей. Но двери спальни все равно звали ее.

«Установи границы», — зазвучали у нее в голове давние слова Алима. Делай только то, что готова делать. Что тебя устраивает…

Габи знала, чего она хочет.

Она нашла ручку и бумагу и написала три коротких слова: «Спасибо, но нет».

Она не станет содержанкой. Не станет как Флер, которой платят бриллиантами, у которой есть все, кроме уважения.

Потом она разделась и обнаженной прошла к закрытым дверям спальни.

Она не станет плакать, не станет мученицей. Делая последние шаги, Габи знала, чего хочет.

Глава 15

Габи вступила в темноту. Воздух был полон сладких ароматов, но к ним примешивались уже знакомые мускусные нотки запаха Алима, будившие в ней возбуждение по мере приближения к кровати.

— Что тебя задержало? — спросил он.

— Мысли.

— О чем?

— О том, что я не стану твоей фавориткой.

— Тогда почему ты здесь? — спросил Алим, оглаживая ее обнаженное тело.

— Я буду твоей любовницей, — сообщила Габи, вставая на колени и целуя его грудь. — Порой я буду твоей любовницей в пустыне или в Риме. — Когда-то она была застенчивой, но сейчас хотела попробовать на вкус каждый сантиметр его тела. Опускаясь горячими поцелуями по его животу, Габи объясняла свои правила: — Но мне не нужны твои бриллианты. Я ничем тебе не обязана.

В темноте ей не была видна улыбка Алима, которому нравилось, что она ему противостоит.

— Но я хочу получить контракт на организацию твоей свадьбы, — заявила Габи и выдохнула на его влажную кожу. Алим впился в ее бедро. — И в день твоей свадьбы ты будешь смотреть на меня и видеть то, с чем прощаешься. Потому что когда ты выберешь невесту, я перестану быть твоей любовницей.

Она взяла его глубоко в рот; пальцы Алима погрузились в ее волосы, бедра приподнялись навстречу удовольствию от неумелого, но жадного рта и жара ее языка.

Габи не закончила школу, не знала законов его страны. Но Алим знал, что она так же умна и сильна, как он сам.

Он подтянул ее к себе для поцелуя. А потом заставил ее опуститься на его твердый член.

Ощущение его твердости внутри приносило бесконечное облегчение. Алим держал ее за бедра, пока они искали ритм. Когда они были вместе, Габи чувствовала себя счастливой.

Она хотела включить свет, чтобы видеть Алима, но, когда она потянулась к лампе, он перехватил ее руку. Габи сбилась и упала вперед. После минуты возни Алим перевернул ее на спину, и вошел снова, и брал ее в темноте.

— О да, — сказал он, входя глубже. — Ты будешь на моей свадьбе.

— Алим… — всхлипнула она. Ее обещание должно было быть угрозой, но оно почему-то заводило Алима. И то, как она произносила его имя, как мольбу из глубины души — тоже. Когда Габи повторила его, Алим кончил.

Габи сопротивлялась собственному оргазму, не хотела поддаваться потоку тепла и желания. Но проиграла.

Она лежала в руках Алима, вдыхая его запах, все еще отходя от всплеска удовольствия, когда он сказал:

— Ты будешь на моей свадьбе… невестой.

И свет залил комнату, потому что Алим дотянулся до лампы у кровати. Его спальня выглядела совсем не так, как она помнила.

Повсюду были цветы. Душистый горошек. Тысячи букетов. Цветы в фойе были на самом деле для нее.

Но более того — на мольберте возле кровати стоял потрясающий портрет, изображавший ее и Алима.

Алим не просто свернул горы, он обратил время вспять. Целыми днями он читал законы, которые изучал много лет, пытаясь найти обходной путь.

— Ты и Лючия — лучшее, что случалось со мной в жизни, — сказал Алим.

— По законам твоей страны с тобой не случалось ничего.

— Нет, — покачал головой Алим. — Когда султан приносит обет, к нему нужно относиться серьезно… — Он взял Габи за руки. — А в ту ночь я принес обет.

— Ты обещал мне один год.

— И верность. И если я не изменял, мой обет все еще в силе.

— Но…

— У меня никого не было, — сказал Алим. — Никого не могло быть. Если бы ты не заговорила о других мужчинах, я бы уже встал на колени и попросил тебя стать моей женой.

Габи рассмеялась.