Обжигающий след

— Ну давай же, залезай, — поторопила Ганна.

— Извините меня, Настасья Ефимовна, — Тиса шагнула назад. — Но я так не люблю колясочную тряску. Просто ужасно. Мне удобнее пешком.

— Но я обещала твоему батюшке, что доставлю тебя домой, — нахмурилась женщина.

— Что ты делаешь? Не дури, — зашипела на ухо подруга.

— О, не волнуйтесь, — махнула та рукой, не обращая внимания на ее слова. — Отец давно предоставляет мне свободу действий.

— Тебя проводят? — спросил Агап Фомич и сощурил глаза на фигуру шкалуша у ворот парка.

— Да, Трихон доведет меня в целости и сохранности, не беспокойтесь.

— Ну хорошо, не могу же я тебя заставить, — неуверенно сказала женщина. — Только будь осторожна, чтобы мне не пришлось отвечать перед капитаном. Поехали, дружочек Михей.

Возница подстегнул застоявшегося мерина-тяжеловоза, коляска тронулась и вскоре растворилась в темноте.

— Тиса, что ты делаешь? — вновь сварливо зашипела Ганна.

— Я просто хочу поговорить с ним.

— Сейчас? А нельзя это сделать завтра?

— Не хочу тянуть.

— И как я должна тебя отпустить? С ним может быть опасно.

Девушка улыбнулась.

— Поверь мне, опасно не с ним, а без него.

— Ты все же сумасшедшая.

— Наверное, — пожала плечами Тиса.

Ганна только руки развела — мол, что с этой блаженной поделаешь?

— Ну ладно, — немного подумав, протянула она и горячо зашептала на ухо: — Скажи ему, что между вами ничего не может быть. Я очень надеюсь на твой здравый рассудок!

Урок молодой учительницы словесности продлился еще полминуты. Затем подруги расстались. Тиса помахала всем рукой и обернулась. Шкалуш покинул ворота парка и уже ждал ее посреди ночной дороги. «Все же ночь придумала Вэя», — вздохнула Войнова, глядя на стройное тело юноши, твердые сильные плечи, мужественное лицо.

— Я думал, вам не нужны провожатые, — подначил новобранец, когда она приблизилась. За ироничным тоном и легкостью фразы скрывалось напряжение. Цепкий взгляд ловил каждое движение девушки.

— Нужны, — сказала она, сложив руки за спиной, — вернее, нужен. Один.

Шкалуш кивнул, и они двинулись по дороге вдоль плетня, ограждающего парк. Впрочем, он вскоре закончился и по сторонам улицы потянулись домики. В некоторых окнах и дворах дрожал свет, слышались веселые голоса — люди не спали, продолжая радоваться празднику.

— Сожалею, что деньги пропали, — прервал тишину Трихон.

— Я поступила неосмотрительно. Нужно было отдать корзину отцу, чтобы он отвез ее домой. Но я не хотела просить.

— Что же вы будете делать?

— У меня есть одна задумка, — девушка подняла взгляд к звездам.

— Вы никогда не сдаетесь? — спросил шкалуш с улыбкой на губах.

— Не в этот раз, — Тиса улыбнулась в ответ.

— Можете на меня рассчитывать.

— Я знаю. Уверена, что Ганна не одобрит мою новую затею.

— Как и дружбу со мной.

Тиса послала извиняющуюся улыбку. Захотелось оправдаться.

— Лисова меня слишком опекает.

— За это она мне и нравится.

— Ганна? Тебе? — удивилась девушка.

— Она любит вас как родную сестру. Это видно невооруженным глазом. Мне спокойнее, когда я знаю, что у вас есть такая подруга.

Тиса грустно улыбнулась. Слышал бы он мнение учительницы о себе.

— Ганна желает мне лучшего. Но ее «лучшее» не всегда является таковым для меня.

Улица с домиками осталась позади. И у перекрестка, желая срезать путь, они сошли на широкую тропу, ведущую к роще.

Слова спутницы ввергли Трихона в глубокую задумчивость. Шагая в тишине, Войнова время от времени поглядывала на его профиль.

— Ваша подруга права, — наконец сказал он. — Вы и сами не знаете, насколько мыслями и душой вы чище многих людей. И меня в том числе. Вы, безусловно, достойны большего.

Тиса отрицательно замотала головой, понимая сказанное и еще больше — умолченное.

— Нет, Трихон, это не так. Просто Ганна не знает тебя так, как знаю я. Ты добрый, умный, надежный. Тебя любят дети. К тебе тянутся люди. Как ты сумел успокоить Рича сегодня. Я никогда не видела его таким счастливым… И ты единственный, кому я полностью доверяю, — закончила после некоторой заминки девушка. — Но… — она остановилась.

Помедлила. Некоторые слова порой даются нам слишком тяжело.

— Сегодня, когда Витер напал на тебя, я испугалась, — сказала она, сминая ладони. — Боюсь, я была в шоковом состоянии и позволила себе вольности.

С лица парня слетела улыбка, и выражение его сделалось серьезным.

— Ясно. Вы жалеете, — сказал он. Это был не вопрос, а утверждение.

Девушка отвернулась, покусывая нижнюю губу.

— Конечно, я понимаю, — продолжил Трихон, и в его словах послышалась горечь. — Я не тот, кто смеет рассчитывать на ваше сердце.

— Ничего ты не понимаешь! — в сердцах воскликнула она, поворачиваясь. — Ничего…

Шкалуш сделал шаг и оказался совсем близко. Вглядываясь в девичье лицо, он жалел, что не может читать мысли.

— Тогда объясните мне, Тиса Лазаровна. Объясните.

На миг они застыли, не сводя друг с друга глаз.

— Это же очевидно… — тихо произнесла она. — Ты молод.

С губ парня сорвался тихий стон негодования.