Очарование тьмы (ЛП)

И он обессиленно рухнул к моим ногам.

Рейф

Я укрыл ее своим телом от шквала стали, щеп и огня.

— Рейф, — шепнула Лия.

Цела. Мимолетное облегчение, затем пыл битвы вспыхнул с прежней силой. Вскочив на ноги, мы похватали с земли мечи и щиты. Вокруг стелились клубы дыма. К нам нетвердо шагали венданцы, контуженные не меньше наших.

— Мне надо на уступ, Рейф! Обратиться к ним, пока нас не перебили!

Мы бросились вперед в тени скал. Вот он, уступ, уже близко!.. Но тут путь мне преградил наместник Янос. Из-за его спины смотрели капитан стражи, канцлер и еще пятеро солдат.

— Отдай ее по-хорошему, — процедил Янос, подступая.

— Чтобы ее голову насадили на пику?

— Это уже Комизару решать.

Я стиснул рукоять щита. Волдыри на обожжённой ладони полопались, и под пальцами стало мокро.

— Лия, до уступа рукой подать! Беги!

Хоть бы не уперлась, хоть бы послушала!

Я услышал за спиной удаляющийся бег.

— Там тупик, — ухмыльнулся канцлер. — Ты загнал ее в западню. Теперь она точно попадет к нам в руки.

— Через мой труп. — Я направил на него меч.

— Наши трупы, — послышался голос Дрейгера за спиной. Его сопровождал Джеб.

Лия

Я со всех ног неслась по скалам. Дым раздирал легкие. В ушах до сих пор звенело проникнутое отчаянием «беги!». Мы проигрывали. Мы все. Все, кроме Комизара.

До чего шумно было в долине. Как меня услышат?

Пот катился по моему лицу, щипал глаза. Я вглядывалась в тропу, как сквозь водопад — и тут вновь уловила какой-то голубой отблеск. Побрякушка. Невидящий глаз. Хватанув едкого воздуха, я вперилась в вуаль дыма, темную и мрачную… И из нее вынырнула Каланта.

Такой я ее ни разу не видела. Прежняя владычица Санктума перевоплотилась в грозного воина. В руках она сжимала по сабле, на поясе ждали своей минуты зачехленные ножи — один из которых был моим. В самоцветах танцевали языки пламени.

Она крепко стиснула рукояти сабель, готовая пустить оружие в ход.

— С дороги, Каланта, — проговорила я, медленно обнажая меч. Вот-вот она ринется на меня. — Я не хочу драться с тобой.

— И я тоже, принцесса. Я хочу тебя поторопить. Обратись к ним и поведай правду о сегодняшнем дне, пока еще есть, кому слушать. Они не крови жаждут. Они жаждут надежды иного рода.

Из занавеси дыма на меня рванул венданец с топором наперевес, но в этот миг Каланта извернулась и рубанула его по животу. Солдат рухнул с обрыва и гулко грохнулся на камни.

— Беги! — ухватив мой взгляд, повторила Каланта призыв Рейфа и спустя секунду разрубила еще одного из своих.

Рейф

Бок о бок с Джебом я бился. С Дрейгером — никогда. Последний инстинктивно чувствовал самых сноровистых противников. Дрались спина к спине. Не выпуская из вида канцлера, я размозжил щитом нос одному венданцу, а другому рассек лодыжку до кости. Капитан стражи отошел за спины союзников. Дрейгер молотил и молотил Яноса, пока тот не завалился.

Генерал прикончил наместника и тут же отразил один, второй удар. На меня же насел канцлер. Его клинок лязгнул по моему щиту и отскочил — прямиком в череп венданцу сбоку. Солдат упал замертво, и его товарищ рядом тоже — от меча Джеба. Мы остались трое на трое, не считая капитана стражи за спинами своих. Обожженные ладони ныли, меч чуть не выскальзывал. Я стиснул рукоять и парировал один, второй выпады канцлера. Наши мечи скрестились, пошла борьба мускулов. Шум битвы заглушало наше тяжкое пыхтенье.

— Ты на них напал! — выплюнул я.

Канцлер отскочил и ударил наотмашь. Звякнули клинки.

— На моем счету лишь старик.

Он даже имени Свена не знал!

— Остальных, — продолжил канцлер, весь взмокший, — прикончили капитан стражи и вице-регент.

— Свен жив!

Лязг. Мечи высекли искру.

— Думаешь, меня заботит? — тяжко проговорил он.

Удар. Еще. Еще. Его щит проминался под моим клинком.

— Не заботит. Как и судьба принцессы. И что ты продался врагу.

Я не давал продохнуть, градом сыпал удары на щит, выбивая последние силы из его руки… Есть, щит на земле!

Выпад — и мой меч пробивает ему грудь насквозь по самую гарду. Наши лица застыли в дюйме друг от друга.

— Что там тебя заботило — это уже не важно. Мертвецов не заботит ничего.

Лия

Я неслась в слезах и кашле, проваливаясь ногами в ямы. Сгустилась ночь, но долину усеивали островки пламени, которое пожирало утесы, траву и тела. Воздух устилали клочья горького, едкого дыма и смрад горелой плоти. Бряцанье стали отдавалось от склонов.

Звучали резкие, как удар кинжала, вопли умирающих. С горьким страданием ревели кони.

Глаза щипало. Падающие с неба угли обжигали кожу. Я вытерла слезы, в отчаянии силясь разглядеть тропу на уступ — но все напрасно.

Надежда стремительно утекала.

«Поспешите, госпожа, или все погибнут!»

Я откашлялась. Шаг, второй, третий.

Внезапно дым расступился — и вот же она, тропа! Спотыкаясь, я рванулась наверх…

И вид с уступа перевернул мне всю душу. Долина полыхала в обе стороны, рокотали взрывы, сверкала сталь, корчились змеиным клубком груды умирающих в агонии.

— Братья! Сестры! — воззвала я, но мои слова потонули в слишком яром громе слишком длинного ущелья. Меня не услышат!

«Доверься…»

Какой смысл, если все напрасно?