Очарование тьмы (ЛП)

— С этим все, — заключил лекарь.

Он смыл кровь с рук и велел стражникам перенести Кадена в дальний угол шатра. Я не отходила ни на шаг.

Каден

Я потянулся ощупать ногу.

— Не отняли, не волнуйся.

Паулина отерла мой лоб влажной тряпкой.

В голове еще шумело снадобье, которым меня напоил лекарь. Шатер был битком забит ранеными — а таких шатров оказалось еще с десяток. Рук на всех не хватало, и мне светило еще три дня жить с щепкой в ноге. Так и тянуло дать Оррину вырезать ее ножом. Напротив меня на скатке лежал Тавиш, забинтованный от руки по шею. Половину его длинного хвоста как слизнуло. Он было махнул мне здоровой рукой — мимолетный жест — и тут же скривился от боли.

В другом углу сидел на ящике Рейф, и Берди мазала ему ладони заживляющим бальзамом. Ему забинтовали плечо и продели руку в повязку. Где-то снаружи Гвинет велела Гризу принести бадьи с водой, рядом Оррин рвал ткань на бинты.

Стоял шум, почти как при битве — но шум жизни, а не побоища.

— Капитан стражи? — коротко спросил я.

Паулина помотала головой.

— Ни следа.

Сбежал, трус. Он и еще полдюжины членов совета. Может, конечно, лежали они среди трупов, изувеченные до неузнаваемости…

— Если кто-то из них уцелел, на свет до конца жизни не покажется, — добавила Паулина. — Мы их больше не увидим.

Я кивнул. Хоть бы она оказалась права.

Рейф

— Как руки?

— Берди только что сменила бинты, — ответил я. — Через пару дней смогу держать вожжи.

— Славно.

— А твое плечо?

— Болит, но ничего, стерплю. А что, вывихнуть хочешь? Милости просим.

Я успел к обрыву в самое последнее мгновение. Секунда — и Лия последовала бы за Комизаром и Калантой. Окровавленной рукой я схватил ее и втянул обратно на камни. Хотя нас и потрепало, мы уцелели. Повезло. Я рассказал Кадену про Андреса, но труп так и не нашли. Возможно, брезалот затоптал лицо.

Дальбрек заплатил высокую цену. По подсчетам генерала Дрейгера, мы потеряли четыре тысячи солдат и, не воззови Лия к венданцам, кровопролитие не знало бы конца. Теперь-то даже Дрейгеру не приходилось сомневаться, что Комизар стер бы с лица земли Морриган, а следом и нас.

Дальбрек, Венда и Морриган сообща разгребали последствия бойни. Лия изо дня в день говорила с венданцами, готовя их к дороге домой.

— Через пару дней мы тоже начнем отход, — сообщила она. — Всех павших сожгли. Их столько, что ни одна братская могила не вместит.

— Джеб?

Они кивнула и зашагала прочь.

Лия

Минуло почти две недели. Часть убитых похоронили, часть сожгли — как Комизара. Так странно было видеть его бездыханное тело — пальцы, некогда сжимавших мое горло, рот, извечно таящий угрозу. Тот, кто взирал на армию до горизонта и мнил себя выше богов, теперь не отличался от тысяч других трупов.

— Пусть пес достанется зверью, — предложил часовой возле меня.

Видимо, заметил мою мрачность — на другую мысль она не могла навести. Я посмотрела на Каланту.

— Нет, — помотала я головой. — Комизар канул в прошлое. Остался только мальчик по имени Реджинос. Сожгите его вместе с ней.

Джебу устроили отдельный костер. Я заметила его утром после битвы среди груды трупов. Тогда я положила его голову себе на колени, и он открыл глаза.

— Ваше высочество, — прошептал он, весь грязный и в крови. В глазах же горела жизнь.

— Я с тобой, Джеб. — Я отерла ему лоб. — Все будет хорошо.

Джеб кивнул. Мы оба понимали, что он нежилец.

Он попытался натянуть улыбку, но вышла болезненная гримаса.

— Вот же угораздило, — застонал он, опустив глаза на пробитую грудь. — Очередную рубаху испоганил.

— Дырочка с ноготь. Я зашью. Или куплю новую.

— Крувасский лен, — напомнил Джеб сквозь судорожные хрипы.

— Я помню. Буду помнить до последнего вздоха.

Он задержал на мне протяжный, понимающий взгляд и спустя мгновение его глаза остекленели.

Я гладила его волосы. Шептала его имя. Отирала лицо. Баюкала на руках. Держала его так, словно в нем воплотились все, кого я утратила за год. Больше никто не падет по моей вине. Я зарылась лицом в его шею, из моих глаз брызнули слезы. Стиснув руку Джеба, я вспомнила нашу первую встречу: метельщик падает на колено со словами «мы здесь, чтобы отвезти вас домой». Стражник тронул мою руку — нет толка жаться к мертвецу, — но я оттолкнула его. Пусть хоть раз прощание будет… просто будет!

Над телом Джеба я плакала в последний раз. За ним на костер и в могилы отправилась тьма мертвых, но я не проронила и слезинки. После одной смерти сердце ноет. После тысячи — немеет.

Но рано или поздно я дам трещину. Рано или поздно задавленная боль вырвется наружу и повергнет меня на колени. Скорбь беспорядочна и непредсказуема, тогда как жизнь подчинена правилам. И правила запрещали мне опускать руки.

Многие сложили головы на поле боя. Перри, Маркес, главнокомандующий. Одни офицеры остались калеками, другие так же бросались грудью на врага, а на них — ни царапины. Из всего венданского совета оружие сложили только наместники Умброз и Карцвил. В них тоже зажглась надежда иного рода.