Очарованная легендой

Хестер подмигнула мне.

Его превосходительство взглянул на часы и встал.

— При случае они нарушали этот запрет, не сомневаюсь. — Он наклонился и еще раз поцеловал жену в щеку. — Ну хорошо, мне на пару часов надо вернуться к докладу, если позволите. Оставлю вас беседовать.

— Он должен быть ужасно влюблен в вас, — заметила я, — если не послушался его превосходительства.

— Конечно. — Глаза Хестер увлажнились. — Тем более он воспитан очень строго в таких вопросах.

— Они были очень непослушны, — сказала миссис Малленпорт. — Мы очень беспокоились, хотя скрывали тревогу. Они так зверски флиртовали с другими. Вы понятия не имеете, Мадлен.

— Имеет, мама.

— Они заморочили всех так же, как нас. — Миссис Малленпорт погладила мою руку. — Уверена, что вы так не поступите, моя дорогая.

— Не ставь на это, мамуля. Много людей ненавидят друг друга, пока не уверены в своих чувствах.

— Потом наступает день, — спокойно сказала я, — когда приходит уверенность. Все становится на место.

— Точно. Я помню, когда это началось, — вздохнула она. — Помните барбекю и кошачий танец в гасиенде?

— Да.

— Тогда я поняла, что люблю его. Но все еще продолжала сопротивляться.

— Очевидно, у моей дочери доверительное настроение, — встала миссис Малленпорт. — И мне нужна Бианка по поводу завтрашнего меню. Будет, конечно, годовая помолвка по чарагваискои традиции. Завтра они выберут кольцо.

— Старинное инкское золото и чарагвайские драгоценные камни, — сказала Хестер, растопырив пальцы левой руки, словно уже видела, как оно украсит ее.

— Он очень любит Чарагвай, — сказала я.

— Любит? — воскликнула Хестер, гордо вскинув голову. — Любит? Рамон и есть Чарагвай!

— Как видите, я не потеряю дочь, но получу страну! — Миссис Малленпорт сжала мое плечо и засмеялась. Если она и заметила мое ошеломленное и удивленное молчание, то промолчала. Хотя мне почудился ее по-матерински беспокойный взгляд, когда она пересекла террасу.

Я попыталась собраться с мыслями. Мне казалось, что дон Рамон и Хестер ненавидят друг друга почти так же сильно, как мистер Фицджеральд ненавидит меня.

— Мы устроим прием в честь помолвки, — позвала из дверей комнаты приема миссис Малленпорт. — И при благоприятном стечении обстоятельств Ева успеет на нем поприсутствовать. Без Евы будет не то — и конечно, без Джеймса. И естественно, без вас, Мадлен.

— Значит, чарагваиской легенде суждено сбыться, — заметила я Хестер, когда ее мать ушла.

— Которая? — рассмеялась Хестер. — У Района они есть на все случаи жизни. Нет, это — несправедливо. Он правдивый человек — и совсем не сумасброд. У него просто новые идеи. В основном они не отличаются от наших.

— Не надо его защищать, — ответила я. — Мне очень нравится дон Рамон. Вы оба очень подходите этому месту, как первый Каррадедас и его невеста. Легенда, которую я имела в виду, говорит, что на сей раз невеста Каррадедаса сама придет к нему.

Хестер кивнула и порывисто сжала мою руку.

— Извините, что я отправила вас одну к нему в то первое воскресенье. Мы там часто встречались. Я подумала, что приду с вами, вы — такая приятная душа, поддержите мир между нами. Потом я, — пожала плечами Хестер, — просто испугалась. Он уезжал, и я подумала, что его чувства могли измениться.

— Все в порядке. Я, вероятно, сделала бы то же самое.

— Вы знаете, на что похоже, когда вы любите и в то же время отвергаете?

Я кивнула.

— И когда я увидела, как он целует вас в автомобиле, то была потрясена. Но он говорит, что это единственный способ привести меня в чувство.

— Очевидно.

— И он клянется, что это единственный раз, когда он поцеловал вас, это правда, Мадлен?

Я заколебалась. Я все еще не забыла поцелуй в гасиенде, но при этом не могла игнорировать детски просительный взгляд ее широких ореховых глаз.

Я скрестила пальцы под столом и из добрых побуждений сказала:

— Да, единственный раз.

Прошли минуты, пока я поняла, что могла подтвердить правду. Но если не дон Рамон поцеловал меня в гасиенде, то кто?

Глава 16

Я так и не решила эту проблему до наступления Дня Ананда и постаралась выбросить ее из головы. Как и было договорено, я встретила Петизо на площади у общежития незадолго до восьми утра этого судьбоносного воскресенья.

Остальные мальчики сгрудились, как стая скворцов, и так же возбужденно щебетали. Все были одеты в любимый воскресный цвет чарагвайцев — сверкающий черный. Все чистые и отмытые, с приглаженными волосами, в новых непривычных ботинках, сверкающих, как патентованная кожа, что приличествовало их прозвищу.

Когда мы уехали, на красном «дженсене» появился дон Рамон, чтобы забрать группу из одной деревни. Мораг вела старый «кадиллак», пожертвованный американской леди, с другой партией. Хестер позаимствовала «мини» миссис Малленпорт. Выходцы с побережья путешествовали знаменитым старым паровым поездом. Петизо и я, из-за окольного маршрута к его деревне, передвигались главным образом автобусом и затем, наконец, пешком.