Очерки истории чумы. Книга I. Чума добактериологического периода

Григорий Григорьевич Орлов (1734–1783)

Граф, князь Римской империи Воспитывался в шляхетском кадетском корпусе; военную службу начал в Семилетнюю войну, был ранен при Цорндорфе. Служа в Санкт-Петербургской артиллерии, он стал идейным центром и вождем недовольных Петром III. В перевороте 28 июня 1762 г. Орлов сыграл видную роль и стал любимцем императрицы: был возведен в графское достоинство и назначен генерал-адьютантом, ге-нерал-директором инженеров, генерал-аншефом и гснерал-фельдцейхмейстером; носились слухи о браке его с Екатериной II. Выдающимся деятелем Орлов не был, но, обладая умом чутким к вопросам дня и добрым сердцем, он был полезным советником императрицы. Орлов один из первых высказал мысль об освобождении греков от турецкого владычества. В 1771 г. он был послан в Москву «с полною мочью» для прекращения чумы. Удачное исполнение этого поручения императрица увековечила золотой медалью, на лицевой стороне которой изображен портрет Орлова, а на другой — герой римского предания о самопожертвовании, Марк Курций, бросающийся в пропасть, надписью: «И Россия таковых сынов имеет», — и сооружением в Царском Селе триумфальных ворот с надписью: «Орловым от беды избавлена Москва». Но после московской чумы звезда Орлова закатилась. Он был отправлен первым полномочным послом на фокшанский конгресс, но ввиду упорства турецкого уполномоченного Османа-эфенди, только затягивавшего переговоры, самовольно в 1772 г. вернулся в Петербург. Здесь милостями императрицы пользовался уже Васильчиков, и его влиянию наступил конец. После возвышения Г.А. Потемкина (1774) он уехал за границу, женившись на двоюродной сестре Зиновьевой, и вернулся в Москву лишь за несколько месяцев до смерти, страдая умопомешательством с самого дня смерти жены (1781). Орлов покровительствовал Ломоносову и Фонвизину.

Тотчас же по приезде в Москву Орлов создал «следственную комиссию» о бунте, а 30 сентября созвал Медицинский совет и предложил ему немедленно ответить на подготовленные им конкретные вопросы о причинах распространения «заразы» в Москве и о мерах по ее лечению и искоренению.

В тот же день (30 сентября) Орлов обнародовал объявление «о бытии в Москве моровой язвы», где было указано, что главная цель прибытия его в Москву — «узнать допряма причины толь великому вдруг сего зла распространению… чтоб гибель народную сколь можно скорее пресечь и общее благо поспешествовать».

После подавления Еропкиным мятежа наступило «успокоение». Но глухое брожение среди москвичей продолжалось всю зиму.

Октябрь.

В Петербурге все еще пытаются доказать «Просвещенной Европе», что ничего страшного в Москве не происходит. Императрица так и не решается назвать болезнь, опустошающую Москву, чумой.