Очерки истории чумы. Книга I. Чума добактериологического периода

Природа самого фактор Z так и осталась тогда не установленной, по считалось, что его активность зависит от влажности почвы — чем она больше, тем значение фактора меньше, и, наоборот (здесь мы бы хотели предостеречь читателя от поспешного отождествления фактора Z с пораженными чумой грызунами и паразитирующими на них блохами).

В Индии: болезнь внезапно, со всей жестокостью, обнаруживалась в до сих пор «здоровом месте», удерживалась на той же высоте в течение одной или многих недель, потом ослабевала и через некоторое время вспыхивала снова; между тем она так же внезапно появлялась в другом, иногда весьма отдаленном регионе, и щадила смежные страны или поражала их позже, «когда соседние места были уже вполне проникнуты болезнью».

Контагионисты не могли объяснить исчезновение контагия при продолжающейся чуме. Многочисленные наблюдения в очагах эпидемий свидетельствовали, что неожиданное понижение температуры воздуха, сильный северный ветер (или даже без видимой причины) приводили к тому, что заболеваемость вдруг уменьшалась, симптомы болезни делались легкими, ее течение замедлялось, люди, как правило, быстро выздоравливали. Новые случаи заболеваний были уже доброкачественными. Больные, заведомо имевшие чумные бубоны и карбункулы — в нагноении или нет, — продолжали заниматься своими делами и ходили по улицам, не принося вреда окружающим. Самые трусливые жители убеждались во мнении, что в это время болезнь потеряла свойственную ей заразительность.

Оба крайних учения об эпидемиологии чумы стали сближаться, и в конце 50-х годов XIX столетия они слились в новое учение, по которому чума, подобно брюшному тифу и холере, признавалась за контагиозно-миазматическую болезнь. В «заразительном начале» таких болезней профессор В.В. Пашутин давал следующее разъяснение: «Миазматический контагий, проникнув в тело человека и вызвав его заболевание, испытывает вместе с тем какую-то метаморфозу, теряя способность прививаться к новому живому телу. Произведя известное действие в живом теле, рассматриваемый контагий обязательно должен попасть в почву или вообще оставаться некоторое время вне живого тела, чтобы, совершив ряд превращений, снова сделаться способным к развитию в человеческом организме; затем ему опять необходимо побывать во внешней среде для восстановления своей болезнетворной действительности». Поэтому при контагюзно-миазматических болезнях в больш инстве случаев заболевают не те субъекты, которые находятся в тесном контакте с больными, а те, ко торые живут на почве, получившей извержения больного, его труп и прочее, хотя вместе с тем лица эти никогда не были вблизи живого зараженного субъекта. Такие болезни могут появиться не везде, куда придут зараженные ими субъекты, так как не всякая местность представляет необходимые условия для культивирования их заразного начала; для одной и той же местности, время года, состояние температуры и влажности воздуха и особенно почвы имеют весьма существенное влияние на интенсивность распространения болезни.

Контагий, напротив, развивается только внутри больного организма, но, в противоположность миазме,

он не остается в последнем, а рано или поздно оставляет его либо через выделения (мочу, испражнения, слюну и пр.), либо через воспалительные продукты (мокроту, гной, дифтеритные налеты и пр.), которые становятся непосредственными источниками заражения здорового человека.

Таким образом, к началу бактериологического периода в исследовании чумы, на основе эмпирических обобщений было создано цельное и внутренне непротиворечивое учение, которое объясняло происхождение «чумного контагия», участие местности в заражении людей чумой, зависимость ее эпидемий от метеорологических условий, причины контагиозности и «переносчивости» чумы.

Возвращение легочной чумы.

Первое свидетельство о возвращении легочной чумы относится к 1815 г., когда в индийских провинциях Куче на юго-востоке провинции Гузерат (штат Гуджарат) появилась смертельная болезнь с кровохарканьем и бубонами. Болезнь продолжилась па следующий год, и с января до марта 1816 г. сильно «проредила» местное население. О дновременно она посетила Каттивар, а затем распространилась на северо-запад, к Синду, где в ноябре достигла до Гайдерабада и там ежедневно похищала от 60 до 70 жертв.

В Игаллаваре, северо-восточном округе Гузерата, эпидемия вспыхнула в начале 1817 г. и отсюда «пошла» на восток до Дондука; но к концу года она прекратилась.

В начале 1819 г., во время дождей, чума появилась с новой силой, не только в прежних местах, но и в северной части полуострова Гузерат, и распространилась на восток в Циллах, в Ахмедабаде.