Очерки истории чумы. Книга I. Чума добактериологического периода

Такие внешне здоровые носители чумы ставили врачей в тупик. Они не знали, как отличать больных от здоровых, но придерживались твердого мнения, что те люди, которые носили чуму в своей крови, были уже не более чем гниющими трупами, чье дыхание заразно, а пот ядовит. Считалось, что обнаружить заразу можно по специфическому запаху изо рта, но никто не решался вдохнуть зловоние чумы.

В «собачьи дни»

изменилось и течение чумы. Бубоны «затвердевали» настолько, что их не брали хирургические инструменты. Они имели больший размер, чем в начале чумы, не «размягчались» и не вскрывались. Люди испытывали такую мучительную боль в бубонах, что полностью теряли самообладание, становились полоумными и зачастую накладывали на себя руки: выбрасывались из окон, стрелялись. Матери в припадке безумия убивали своих детей. Другие, испытывая страшное жжение в бубонах, выскакивали на улицу даже голыми, бежали к реке и, если их не останавливали, бросались в воду, где только могли ее найти. Врачи, будучи убежденными в том, что только вскрытие такого бубона способно спасти больного, назначали сначала размягчающие примочки и припарки, которые на этом этапе эпидемии оказались бесполезными, затем вскрывали бубоны самым чудовищным образом: так как скальпелем разрезать их было нельзя, то бубоны, как и во время пандемии «черной смерти» 1346–1351 г., выжигали специальными инструментами. Многие больные умирали от боли во время такой «операции». Если «затвердение» прорывалось, или как говорили врачи «выпаривалось», больной обычно выздоравливал, но такие случаи в те дни были очень редки.

Люди, заболевшие в две последние недели августа и в три первые недели сентября, обычно умирали в два, реже — в три дня, а многие и в тот же день, как заболели. По утверждениям лондонских врачей, внимательно изучавших этот период эпидемии, в одну из сентябрьских ночей, а если быть точнее, то в течение двух часов между часом ночи и тремя часами утра 17 сентября, от чумы погибло три тысячи человек. Однако эпидемия не могла поддерживаться бесконечно, а вернее, до «последнего лондонца» по ряду объективных причин. Наиболее чувствительная к чуме часть населения Лондона была к концу сентября уже истреблена, и «чумной пожар» стал затихать из-за отсутствия «сухих дров». В результате эпидемические цепочки, по которым распространялись высоковирулентные штаммы чумы, стали быстро обрываться (в пределах отдельных семей или домов), преимущества в них на несколько месяцев получили штаммы с меньшей вирулентностью, которые вызывали болезнь с более длительным течением. Поэтому в конце сентября клиника чумы изменилась, больные стали чаще выживать, а их количество даже увеличилось. Болезнь сама по себе была еще мучительна: язвы и бубоны болели невыносимо, смертельный исход полностью не исключался. Но непереносимая боль в «затвердеваньях» уже не доводила людей до безумия, как раньше. В октябре врачи стали замечать, что многие больные поправляются, хотя в отношении них не используется никаких новых лекарств: либо они хорошо пропотели, либо карбункулы рассосались, и покраснение вокруг них побледнело, либо жар уменьшился, либо невыносимая головная боль стихла, либо обнаруживались другие хорошие симптомы, так что через несколько дней все выздоравливали. Сложные и во многом сходные процессы происходили в это же время в популяциях городских крыс. Эпизоотия привела гибели наиболее чувствительных из них, оставшиеся в живых грызуны стали иммунными к чуме, и эпизоотия среди них пошла на убыль. Кроме того, наступила холодная погода, препятствующая «блокообразованию» и размножению блох X. cheopis

— основных переносчиков чумы в крысиных городских очагах — еще одно звено в эпидемической цепи «крыса-блоха-человек» разорвалось. Гибель больных с септическими формами чумы, распространение среди людей менее вирулентных штаммов возбудителя чумы резко снизили роль в поддержании эпидемического процесса обитающей в домах человеческой блохи P. irritans.

Тление «углей» «пожара лондонской чумы», несколько месяцев поддерживалось за счет людей, приезжающих в город из благополучных по чуме мест. Видимо,

В течение 1666 г. еще имели место и кратковременные эпизоотии чумы среди крыс, давшие отдельные вспышки чумы среди горожан. Но потом и они прекратились. Чума «ушла» из Лондона.

Следующий после года чумы, 1666 г., остался памятен лондонцам грандиозным пожаром, во время которого сгорела большая часть Лон дона, в том числе и Сити.