1. ЛОНДОНСКІЯ УЛИЦЫ УТРОМЪ

Видъ, представляемый улицами Лондона въ лтнюю пору; за часъ до восхожденія солнца, покажется весьма поразительнымъ даже и для тхъ, которые, благодаря или жалкому стремленію за удовольствіями, или необходимости снискать себ трудами дневное пропитаніе, уже давно знакомы съ этой сценой. Холодъ и пустота среди безмолвныхъ улицъ, на которыхъ мы во всякое другое время дня привыкли видть дятельныя и шумныя толпы народа, среди на-глухо закрытыхъ зданій, въ которыхъ днемъ совершаются различныя хлопоты и кипитъ жизнь, производятъ сильное впечатлніе.

Съ наступленіемъ утра улицы замтно пустютъ. Начиная отъ полночнаго труженика до разгульнаго весельчака, вс и все исчезаетъ на нихъ. Вотъ уже послдній гуляка, который спшитъ возвратиться домой до разсвта, прошелъ по улиц нетвердыми шагами, напвая вакхическую псню протекшей ночи; вотъ уже и бездомный бродяга, котораго нищета и полиція оставили на улицахъ, свернулся въ глухомъ уголк,чтобы хотя во сн полакомиться вкуснымъ блюдомъ и отдохнуть въ тепломъ пріют…. Боле трезвая и скромная часть народонаселенія не пробуждалась еще къ трудамъ наступившаго дня, и надъ всмъ городомъ могильная тишина. Срый и угрюмый свтъ наступающаго утра придаетъ улицамъ еще боле холодный и безжизненный видъ. Извощичьи биржи на углахъ многолюднйшихъ улицъ совершенно пусты; публичные дома закрыты… Почти ни души на улицахъ….

Иногда только покажется на перекрестк полицейскій стражъ, который безмолвно устремляетъ внимательный взглядъ на отдаленный конецъ безлюднаго проспекта; или изрдка, крадучись пробжитъ черезъ улицу блудная кошка и съ хитрою осторожностью спустится въ нижніе апартаменты своего жилья. Сначала она вскочитъ на дождевую кадку, потомъ спрыгнетъ на мусорную яму и наконецъ уже тихонько прокрадется къ лстниц, какъ будто вся репутація ея зависитъ отъ того, чтобы ея ночныя похожденія не обратили на себя вниманія соннаго народонаселенія. Мстами вы видите полуоткрытыя окна въ верхнихъ этажахъ, обличающія душный воздухъ въ комнат или безпокойный сонъ; а иногда увидите тусклый огонекъ ночной лампады, врной предвстницы мучительной безсонницы или тяжелаго недуга. Не будь этихъ немногихъ исключеній, и вы не замтили бы на улицахъ ни малйшихъ признаковъ жизни, не ршились бы подумать, что въ домахъ обитаютъ живыя созданія….

Но вотъ проходитъ часъ времени. Церковные шпицы и кровли высокихъ зданій мало по малу озаряются блдно-розовымъ свтомъ восходящаго солнца, и на улицахъ мало по малу обнаруживается движеніе и раздается шумъ. Въ отдаленныхъ концахъ ихъ появляются рыночныя телги: сонный вагонщикъ нетерпливо понукаетъ своихъ усталыхъ лошадей или тщетно старается разбудить мальчика, который, безпечно развалившись на корзинахъ съ фруктами, погруженный въ упоительное самозабвеніе, забываетъ чудеса столицы, давно возбуждавшія его любопытство.

Грубыя, немытыя, съ заспанными глазами, созданія страннаго вида, что-то среднее между дворникомъ и конюхомъ, начинаютъ вынимать ставни изъ оконъ раннихъ гостинницъ, и на извстныхъ мстахъ показываются небольшіе деревянные столы, съ обыкновенными приготовленіями для уличнаго завтрака. Множество мужчинъ и женщинъ (преимущественно послднихъ), съ тяжелыми корзинами фруктовъ на голов, тихо пробираются къ Ковентъ-Гарденскому рывку, но той сторон Пикадилли, которая усажена деревьями, и, слдуя другъ за другомъ въ близкомъ разстояніи, образуютъ, отъ самого начала Пикадилли до поворота къ мосту Найтъ, длинную, безпрерывно измняющуюся линію.

Иногда вы увидите каменьщика, который, съ обдомъ въ носовомъ платк, отправляется на дневную работу, а иногда встртите нсколько ребятишекъ, которые тайкомъ отъ своихъ родителей весело бгутъ по мостовой купаться. Ихъ шумная радость производитъ сильный контрастъ съ угрюмымъ выраженіемъ маленькаго трубочиста, который, простучавъ въ скобу и прозвонивъ въ колокольчикъ до боли въ рукахъ, терпливо сидитъ у порога и ждетъ, когда изволитъ проснуться горничная или кухарка соннаго дома.

Ковентъ-Гарденскіи рынокъ, съ переулками, ведущими къ нему, унизанъ телгами всхъ родовъ, величинъ и описаній, начиная отъ огромнйшаго грузового вагона съ четверкой рослыхъ, здоровыхъ лошадей до дребезжащей таратайки яблочника съ чахоточнымъ осломъ. Мостовая уже усыпана завялыми капустными листьями, охапками сва и все-возможнымъ соромъ, составляющимъ неотъемлемую принадлежность фруктоваго и зеленного рынка. Мужчины кричатъ, телги переходятъ съ мста на мсто, лошади ржатъ, ребятишки дерутся, торговки болтаютъ, пирожницы превозвосятъ до небесъ свои произведенія, ослы пронзительно визжатъ. Вс эти голоса и сотни другихъ сливаются въ одинъ нестройный гулъ, довольно непріятный для слуха лондонскаго жителя, но еще боле непріятный для тхъ провинціяльныхъ жителей, которые въ первый разъ явились въ Лондовъ и поселились въ гостинниц, ближайшей къ Ковентъ-Гардену.