Очкарик

— Купишь мне голубое мороженое? Это мое любимое.

— Обязательно. — Саша достала айфон и кивнула на фотографии. — Можно мне сделать копии?

— Конечно, — согласилась девушка. — Мы правда пойдем гулять?

— При условии, что ты будешь паинькой. Обещаешь?

— Обещаю. А как тебя зовут?

— Меня? — задумалась Саша, наводя фокус на детали снимков, позволяющие локализовать место. — Журавлик называл меня Миленой. Возможно, ты слышала обо мне на занятиях.

— Нет. — Данка покачала головой. — Но он много говорил о какой-то Каролине.

* * *

Саша каталась по Хайнувке уже несколько часов в поисках места, где Поляк фотографировал Данку. Безуспешно. Местные власти распорядились отреставрировать центр города, поэтому большинство зданий были закрыты строительными лесами, на которых стояли маляры и перекрашивали дома в яркие цвета. Почти все вывески были сняты. Готовые фасады одержимый архитектор — видимо, кондитер по призванию — приказал покрыть малиновым, салатовым и абрикосовым цветами. Скоро весь городок станет похож на пряничное чудовище, потому что, поверх цветовой какофонии, кому-то пришло в голову дополнительно украсить фасады нерегулярными полосками оттенка индиго. Поэтому окна на всех зданиях сейчас были заклеены бумагой, а на стенах то и дело встречались ярко-синие иксообразные, поперечные и вертикальные линии, режущие яркий фон на неправильной формы куски.

Рядом с городским рынком, на улице Третьего Мая, территория, подлежащая реставрации, заканчивалась, а может быть, малярам просто не хватило краски, потому что горизонт в этом месте закрывала бурая громада Музея белорусской культуры. Здание девяностых годов, стилистически напоминающее монументальные сооружения, восславляющие торжество коммунизма в Москве или Минске. На первом этаже виднелась вывеска ресторана «Лесной дворик». Какой-то шутник дописал внизу «Лесной дворник», что привлекло внимание Саши и заставило остановиться. Она вдруг почувствовала, насколько устала, раздражена и голодна. Профессор Абраме в таких ситуациях всегда предупреждал: «Сытый не рискует без лишней надобности». Саша временно переключилась на кулинарные дилеммы. Тем более что рекламный щит заманчиво приглашал попробовать пельмени, солянку или картофельную бабку. Саша ни разу не ела ни одно из перечисленных блюд, да и цены были на удивление низкими. В животе у нее громко забурчало, словно в подтверждение того, что она вовремя решила сюда свернуть.

Интерьер ресторана был выполнен в рустикальном стиле. Несмотря на ранний час внутри царил полумрак. Вышитые скатерти, свечи в инкрустированных подсвечниках, покрытые лаком деревянные коряги. Висящие в вазонах цветы гирляндами опадали на спинки высоких стульев. Большая часть столиков была занята. Выходит, что в Хайнувке, вопреки представлениям о провинциальных городках, люди охотно едят вне дома. Саша заняла единственный свободный столик в глубине зала — на двоих, у окна, которое выходило на пивную под зонтиками, посетителями которой были только три похожих друг на друга мордоворота. Они сидели не за столом, а на лавке, сделанной из неотесанного бревна. Качки профессионально пересчитывали толстые пачки денег, время от времени поплевывая на пальцы. Когда перед ними возникло заказанное пиво, они сунули деньги в пакет с изображением пчелы и устроили себе перерыв. Саша с тоской взглянула за запотевшие бокалы и поспешила отвернуться от окна, решив сосредоточиться на меню. Вскоре к ней подошла официантка. На подносе у нее были глиняный горшочек со смальцем и черный хлеб, похожий на домашний.

— Это место зарезервировано, — объявила официантка, бледная и черноволосая, словно Белоснежка. Ее мелкие кудри были уложены гелем с эффектом мокрых волос, и такая прическа очень ее украшала.

Саша осмотрелась. Никакой таблички не было. Не возражая, она встала и окинула взглядом зал ресторана. Ни одного свободного столика.

— Но в виде исключения, вы можете занять его, — улыбнулась девушка. — Вряд ли пан Бондарук сегодня пожалует к нам.