Очкарик

Ася закрыла глаза, судорожно размышляя. Она сунула перчатки в карман, расстегнула молнию куртки и спрятала в рукаве карабины и веревку, которые слегка выпирали, но все-таки хуже было бы, если бы все это находилось в поле зрения. Как бы поступила Инка в такой ситуации?

Она не успела ответить на вопрос, когда кто-то подошел прямо к ней и отодвинул пленку. Перед ней стоял учитель Закона Божьего из местной гимназии. Самый красивый учитель в школе.

— Что вы тут делаете? — только и смогла выдавить Ася и тут же пожалела, что задала такой дурацкий вопрос.

Когда-то она была в него безумно влюблена, как и почти все девочки старших классов. Лешек Крайнув тогда был еще женат, только-только стал отцом и, само собой, не обращал на нее внимания. Асе было известно, что сейчас его жизнь круто изменилась. Год назад он развелся и с трудом справляется с одиночеством, так как суд постановил, что дочь остается с матерью. Все в городе знали, что по этой причине, под видом культивирования веры, он поддерживает молодежь из неблагополучных семей. Оказывает детям финансовую помощь, организует «тайные общества», то есть так называемые домашние уроки истории, устраивает паломничества на знаменитую святыню Ясную Гору. Дом Крайнува всегда был открыт для молодежи, которой не чужды такие понятия, как «Бог, честь, отчизна». Говорили также, что он тайно командует вооруженной группой, которую обучает стрельбе и саботажу, чтобы в случае войны молодежь могла защитить близлежащую территорию.

Ася в это не верила. Крайнув был глубоко религиозен, очень умен и при этом миролюбив как апостол. Ему, единственному в городе, выпала честь получить аудиенцию у самого папы Иоанна Павла II. Но кацапы и не такое придумают, чтобы очернить поляков. Они искажают даже новейшую историю, лишь бы сохранить имидж угнетенного народа. А сами ни разу не организовали ни одного восстания. Кланяются Москве.

Девушка понятия не имела о том, что Крайнув так сильно ненавидит кацапов, что даже изменил фамилию с Крайнов, чтобы никому не пришло в голову, что у него тоже имеются белорусские корни.

— Гуляю. — Он, как всегда, обезоруживающе улыбнулся.

Учитель протянул в ее сторону армейский вещмешок и развязал веревку. Ася заглянула внутрь и увидела толстую стопку распечатанных на домашнем принтере листовок с изображением Ромуальда Раиса, голубую эмаль в аэрозоле и банки с черной смолой.

Ася в ответ протянула ключ от башни. Когда они наконец поднялись в главный зал, в котором должна была состояться церемония открытия, она молча схватила одну из кистей и обмакнула ее в смолу. На гербе белорусской «Погони» они вместе нарисовали символ Меча Храброго, а пониже, большими буквами, Ася дописала: СВО. Точно таким же шрифтом, как на эмблемах непобедимых солдат. Она чувствовала себя сейчас одной из них.

— Смерть врагам отчизны, — с пафосом произнесла она, когда они поднимались выше, чтобы разбросать листовки.

— Наша Инка. — Крайнув похлопал ее по плечу.

Даже на пятой рее, под ветром Атлантики, Ася не чувствовала себя такой счастливой, как сейчас.

* * *

Мариуш Корч выключил зажигание в фургоне своих родителей и взглянул на Яугена Пашку, сидевшего рядом, на пассажирском месте, а потом повернулся и взял с заднего сиденья видеокамеру. Он включил аппарат на запись и навел объектив на группу скинхедов, оккупирующих вход в хайнувский Дом культуры «Шахтер». Над их головой находился монохромный плакат, изображающий ребенка, который с ужасом смотрел на солдата с карабином. Красная надпись гласила: «Бурый — не наш герой».

— Звонить Блажею? — спросил по-белорусски Корч.

— Пусти ему стрелу, — ответил Яуген. — Или лучше эсэмэсни. Если начнется акция, можешь не успеть ответить. Пусть сам решает, прислать ли нам подмогу.

Он посмотрел в окно.

— Похоже, сюда навезли всех типа фанатов «Ягеллонии».

— Скорее, краковской «Вислы», чувак, — пробормотал Мариуш и осмотрелся. — Кажется, их привезли на заказных автобусах. Номера не местные.

Он быстро написал сообщение, а потом тихонько сфотографировал собравшихся и выслал картинку в качестве подтверждения. Ответ пришел сразу же.

— Он высылает патрульную машину. — Мариуш разрумянился и положил в рот клубничную жвачку.

— Только одну?

— Он спрашивает, вооружены ли они, и просит оставить камеру в машине. За ней проследят.

— Ну уж нет. — Яуген покачал головой и вылез из машины.