Очкарик

В зале поднялся шум. Романовская наблюдала за лицами гостей, и ее разбирал смех. Казалось, что она находится в театре, в центре какой-то постановки. Сыновья уже сжимали кулаки от злости. Теперь они, скорее всего, сорвут свадьбу и подадут на отца в суд. Миколаюк ей нравился. Это был щуплый, безвредный плут, способный договориться с кем угодно. Он частенько поставлял ей неофициальные данные. Когда-то такой вид услуг назывался доносительством. Однако времена изменились. Сейчас это просто одолжение. Романовская бесконечно сочувствовала ему. С таким бременем парню придется нелегко. Решение Бондарука официально никто критиковать не станет, но сплетни, конечно, пойдут. Ситуация, мягко говоря, опасная. Для Кристины это означало повышенную боевую готовность во время свадьбы богача. Она вынула телефон и написала эсэмэску Джа-Дже, чтобы тот как можно быстрей прислал патрульную машину к ресторану «Царский». На всякий случай. Дополнительная осторожность не будет лишней. Такая новость на фоне алкогольных возлияний может закончиться трагедией. Франковский сразу же ответил, что машина уже стоит, но сам прибыть не сможет, потому что у него есть более срочное дело. После чего добавил в качестве постскриптума: «Какой-то гад спер герб с „Шахтера“. Директор дома культуры висит у меня на проводе». Она не ответила. Раз у него столько работы, то лучше ему не мешать.

— Продолжайте. Водка стынет, — обратился к Томику разохотившийся мэр. Ему было крайне интересно, что еще придумал непредсказуемый Петя. Мэру казалось, что все это глупая шутка. Что отец таким образом проверяет своих сыновей, компаньонов и союзников. Это было вполне в его стиле. Бондарук всегда делал, что хотел и когда хотел, не обращая внимания на то, что скажут люди. Он был человеком, которого можно было бы охарактеризовать тремя словами: Я МОГУ ВСЕ, и это, действительно, было так. Скорее всего, благодаря своей твердости и бескомпромиссности в стремлении к цели, он и стал магнатом. Но сегодня он просто сам себя переплюнул. Это был его лучший номер. У чувака явно имелись яйца. — Отец приказал читать независимо от обстоятельств. Так читайте же, либо я дочитаю, — пожурил он юнца.

Младший сын Бондарука смерил мэра ледяным взглядом, но все-таки поднял лист и продолжил:

«Если Сережа пожелает работать с моими сыновьями, то я разрешаю оставить их на должностях, которые они до сих пор занимали. Если же он откажется от принятия моего места, то нужно будет объявить конкурс, в котором сможет принять участие каждый горожанин, независимо от пола. Условия конкурса: белорус по национальности, не старше пятидесяти лет, знания и опыт в управлении деревообрабатывающим предприятием. Если кто-либо из присутствующих соответствует этим требованиям, то может поучаствовать в конкурсе. Удачи. В случае моей неожиданной смерти, естественной либо похожей на таковую, управляющего предприятием назначит дед Миколай Нестерук. Воля моя является окончательной, данное решение было принято в здравом уме, твердой памяти и состоянии трезвости. Хотя, во время прочтения вами этих слов, трезвым я уже не буду. Так же как и вы.

Петр Бондарук».

Томик положил письмо на стол. Налил себе стакан водки, выпил. Мэр тут же налил ему второй, но Томик не дотронулся до него. Он набрал в легкие воздуха, видимо желая что-то сказать, и опустился на стул.

— Папка с ума сошел, — только и выдавил он.

— Спокойно, — засмеялся мэр, разочарованный тем, что в письме не было какого-нибудь пасквиля или пикантного признания. — Это просто страх перед женитьбой. Маладая дзяучынка, требовательная, а батя-то уже слегка трухляв, вот и пошел легкий сдвиг по фазе. После свадьбы все встанет на свои места. Пока нет нотариально заверенных документов, не о чем переживать, валенки. Давайте выпьем.