Ода одуванчику

Выдвиньте меня в луч солнечныйдети разбрелись по свету сволочидай-ка на газету мелочиразвелось в районе чёрной нечистиноют как перед дождём конечностичто здесь хорошо свобода личностинет я вам скажу товарищичто она такие варит щицвет хороший но немного старящийон икру поставит чтоб могла жеватькаждый будет сам себе налаживатья прямая не умею сглаживатькак ни встречу все наружу прелестив пятницу смотрю пропали челюститихие деревья в тихом шелестетихие деревья среди сволочи

в щах луч золотится солнечныйразвелось в районе чёрной мелочинет я вам скажу от нечистия прямая разбрелись конечностицвет хороший но немного личностион икру поставит чтоб товарищикак перед дождём такие варит щикак ни встречу все наружу старящийдети разбрелись но чтоб могла жеватьдай-ка на газету сам налаживатьчто здесь хорошо умею сглаживатьвыдвиньте меня наружу прелестикаждый будет сам пропали челюститихие деревья в тихом шелесте

«В полях инстинкта, искренних, как щит…»

В полях инстинкта, искренних, как щит

           ползущей черепахи, тот,  что сценами троянских битв расшит,                 не щит, так свод,   землетрясеньем стиснутый, иль вид                  исходных вод,    в полях секундных, заячьих, среди             не разума и не любви,   но жизни жаб, раздувшихся в груди,                   травы в крови     расклёванной добычи впереди, —                    живи, живи.  Часторастущий, тыщий, трущий глаз          прохожему осенний лес —    вот клёкот на его сквозной каркас                   летит с небес, вот некий профиль в нем полудивясь-

                     полуисчез.  Небесносенний, сенный, острый дух,          сыреющий, стоит в краях,       где розовый олень, являя слух,                 в котором страх  с величьем, предпочтёт одно из двух,                и значит – взмах      исчезновенья, как бы за экран,       сомкнувшийся за ним, и в нём   вся будущая кровь смертельных ран                    горит огнём,    когда, горизонтально выгнув стан,                 он станет сном.      Темнеет. Натянув на темя плед,        прощальный выпростает луч,    как пятку, солнце, и погаснет след

                  в развалах туч.     Рождай богов, сознание, им свет                 ссужай, не мучь себя, ты без богов не можешь – лги,        их щедро снарядив. Потом,      всесильные, вернут тебе долги                в тельце литом.    Трактуй змею, в шнуре её ни зги.                   Или Содом.    Сознание, твой раб теперь богат,        с прогулки возвратясь и дар  последний обретя, пусть дом объят                (ужель пожар?)сплошь пламенем, все умерли подряд,                  и сам он стар.

Баллада по уходу