Ода одуванчику

Как дерево, стоящее поодаль,как в неподвижном дереве укортебе (твоя отвязанность – свобода ль?)читается (не слишком ли ты скор?),как почерк, что, летя во весь опор,встал на дыбы, возницей остановлен,на вдохе, в закипании кровей,на поле битвы-графики ветвей,как сеть, когда, казалось бы, отловлен,но выпущен на волю ветер (вей!),как дерево, как будто это снимокизвилин Бога, дерево, во всёммолчащем потрясении своём,как замысел, который насмерть вымок,промок, пропах землёй, как птичий домсо взрывом стаи глаз, как разореньепростора, с наведённым на негостволом, как изумительное зренье,как первый и последний день творенья,

когда не надо больше ничего.

«Тридцать первого утром…»

Тридцать первого утромв комнате паркетадекабря проснуться всем нутроми увидеть, как сверкает ярко таёлочная, увидетьсквозь ещё полумрак теней,о, пижаму фланелевую надеть,подоконник растенийс тянущимся сквозь побелкурамы сквозняком зимы,радоваться позже взбитому белку,звуку с кухни, запаху невыразимо,гарь побелки между рам пою,невысокую арену света,и волной бегущей голубоюпустоту преобладанья снега,я газетой пальцы обернуног от холода в коньках,

иней матовости достоверный,острые порезы лезвий тонких,о, полуденные дня длинноты,ноты, ноты, воробьи,реостат воздушной темноты,позолоты на ветвях междуусобье,канители, серебристого дождя,серпантинные спирали,птиц бумажные на ёлке тождествагрусти в будущей дали,этой оптики выпадиз реального в точкузасмотреться и с головы до пятулетучиться дурачку,лучше этого исчезновеньяв комнате декабря —только возвращенья из сегодня дня,из сегодня-распри —после жизни толчеи

с совестью или виной овечьей —к запаху погасших ночьюбенгальских свечей,только возвращенья, лучше ихмедленности ничего нет,тридцать первого проснуться, в шейныхпозвонках гирлянды капли света.

Вещь в двух частях

1

Обступим вещь как инобытие.Кто ты, недышащая?Твоё темьё,твоё темьё, меня колышущее.Шумел-камышащее. Я не пил.Всё истинное – незаконно.А ты, мой падающий, где ты был,снижающийся заоконно?Где? В Падуе? В Капелле дельАрена?Во сне Иоакима синеве ль

ты шёл смиренно?Себя не знает вещь самаи ждёт, когда ябы выскочил весь из ума,бывыскочил, в себе светаябыстрее, чем темнеет тьма.

2

Шарфа примененье нежноеозаряет мне мозги.Город мой, зима кромешная,не видать в окне ни зги.Выйдем, шарф, укутай горло ирот мой дышащий прикрой. —Пламя воздуха прогорклоес обмороженной коройстанет синевой надречною,дальним отблеском строки,в город высвободив встречнуюсмелость шарфа и руки.

«Я вотру декабрьский воздух в кожу…»