Одаренная девочка и прочие неприятности

Она шла целенаправленно и красиво, явно не пытаясь обратить на себя внимание, но при этом привлекая его вне всякой меры. Стоило миновать охрану и зайти в лифт, как они тут же окунулись в царство зеркал. Внутренне патриарх возликовал. На убранство наряда и легкую небрежность прически он ежедневно тратил уйму времени, но в должной мере насладиться итогом усилий не получалось: к величайшему своему сожалению, Богдан Иванович бессменно возглавлял исключительно мужской прайд вампиров, что безоговорочно лишало его даже малейшего шанса оценить собственное великолепие в компании дам. Татьяна была его отдушиной. При всей вызывающей сексуальности, при всей грубости образа она идеально его дополняла. Словно горчичные перчатки, словно правильный галстук, словно монокль, своенравная спутница раскрывала его образ, переводя визуальную идиллию на новый уровень даже просто манерой держаться. Контраст зрелости и бунтарства как будто бы делал наконец его собой; и все время, что они молча ехали в лифте, патриарх просто не мог отвлечься от отражения. Если бы только появилась возможность брать ее с собой почаще… Богдан Иванович одернул себя. Взрослая женщина не аксессуар.

Двери лифта распахнулись, и пара миновала приемную, где Марат с Татьяной кивнули друг другу как два генерала вражеских армий, заключивших временный нейтралитет. Патриарх почтительно пропустил даму в свои апартаменты первой. Миновав зал для совещаний, они поднялись по небольшой витой лестнице и наконец попали в рабочий кабинет Богдана Ивановича, встретивший их приглушенным светом, несколькими пустыми бокалами на журнальном столике рядом с жутко дорогим с виду кожаным диваном и чуть слышно играющей музыкой. Русалка скривилась:

– А ничего менее тухлого не завезли?

– Помилуйте, душечка, это же джаз!

– Целое направление заунывной нудятины, как я полагаю?

Татьяна явно была раздражена больше обычного. Патриарх аккуратно положил рюкзак с шлемом на стойку для вещей и собирался выключить проигрыватель, как она снова его окрикнула:

– Оставь! Мерзость, зато отвлекать не будет. Я тогда рассказывать начну, как раз успею уложиться, пока ты чахнешь над своими сокровищами.

Богдан Иванович кивнул даме и, нажав пару кнопок под крышкой стола, сдвинул стеллажи с книгами и принялся ходить между стройными рядами винных шкафов. Из кабинета до него долетал голос развалившейся на диване и закинувшей ноги на столик русалки:

– Итак, позавчера ночью Марго превратилась в морскую пену. Почти сразу же я почувствовала очень сильный… м-м-м… что-то вроде зова от ее кинжала.

– Как вы узнали о смерти сестры? – вежливо уточнил патриарх, с сомнением оглядывая стеллажи. Марочные или коллекционные вина? С одной стороны, повод, без сомнения, был значительный, и Богдан Иванович склонялся скорее в пользу коллекционных. С другой стороны, Татьяна с одинаковым остервенением пила как лучшие образчики винодельческого искусства, так и их синтетические пародии из пакета, и был ли смысл предлагать ей напиток, букет которого она все равно не сможет по достоинству оценить?

– Услышала. Эту фишку сложно объяснить. Представь, что у тебя всю жизнь тихо-тихо звенит в ухе, а потом вдруг раз – и оборвалось. Мы слышим звон друг друга. В общем, – продолжила она, – кинжал позвал, и я поспешила на поиски. Каково же было мое удивление, когда оказалось, что его пытались вывезти из города на пустом «роллс-ройсе». Причем когда я говорю «пустом», я именно это и имею в виду – даже без водителя внутри! Но каким-то макаром машина очень недурно от меня сваливала, пока не тормознула на трассе и из багажника не вылезла странная девчонка с огромными косищами – с твою руку толщиной. И кинжал был у нее! Я, соответственно, ломанулась следом. Тут-то и подвязался тот самый хмырь, который приперся ко мне утром. Бросилась за ними, и дальше все вообще слетело с катушек…

Пока русалка в красках повествовала о событиях того дня, патриарх перебирал бутылки, и чем дальше он слушал историю, тем меньше понимал. С высоты своих лет исчезновение Марго он считал, скорее, юношеской жаждой приключений и поначалу не особо беспокоился, полагая, что однажды та повзрослеет, вернется и они вместе посмеются над горячностью молодости. Шли годы, эта версия потихоньку покрывалась пылью, новая никак не приходила в голову, и тут внезапно не укладывающиеся в голове подробности. Слишком масштабно и неожиданно. Крайне запутанный случай. Получалось, что пропажа Маргаритиферы могла быть не столь добровольной, как он полагал. А теперь она умерла…

Бутылка, за которой Богдан Иванович потянулся, нелепо выскользнула из рук и щедро оросила своим содержимым и дорогой паркет, и ботинки патриарха. Одно неверное движение – и прощай «Шато Мутон-Ротшильд» тысяча девятьсот сорок пятого года. В его запасах была еще пара бутылок, но аллегория скоротечности и хрупкости жизни вырисовывалась зловещая. Из кабинета послышалось:

– Эй, не буянь! Крушить все – моя прерогатива.